Когда ЗэМэ лежала в больнице, Аксёнову предлагали другие кандидатуры на роль ЗэМэ, он отказался: «Или Шарко, или спектакля не будет».
Потом мы провожали ЗэМэ. Она вышла с целой компанией, но пошла с нами.
Аня С.
Спектакль начинался в восемь вечера. Утром мы посмотрели «Мольера». Отметили это событие в шашлычной на Пяти Углах, часов в пять пошли к театру, фотографировались. Наташка завтра уезжала. Потом шли по Фонтанке к Невскому, неожиданно на противоположной стороне улицы увидели ЗэМэ, сделали вид, что не заметили. Говорить было не о чем, да и не хотелось вновь чувствовать себя идиотами и поддерживать разговор на «европейском» уровне. Она подошла сама, стремительной походкой, широко размахивая руками, перешла дорогу.
– И вы тоже в театр? Так рано?
– Нет, ЗэМэ, мы фотографировались на память, чтобы в Африке было о чём вспоминать.
– А я с утра волнуюсь, «играю на балалайке». В одной книге прочитала про человека, который очень волновался, он держал табуретку, и у него дрожали руки. Это называлось – играть на балалайке.
– ЗэМэ, всё будет хорошо. Ни пуха вам ни пера!
– К чёрту! – Она махнула рукой и скрылась в проходной театра.
Мы опять шли вдоль Фонтанки, потом свернули на Росси, а потом на какую-то неизвестную улочку, длинную и прямую, вместо трамвайных проводов тянулась гирлянда тусклых фонарей. Конца улицы было не видно, она сужалась в глубине и превращалась в светящуюся точку фонаря. Смеркалось. Улица наполнялась сине-жёлтым туманом. Мы сфотографировались: два чёрных силуэта под фонарём. Два человека куда-то бредут, я и Наташка. И тут нам очень захотелось подарить ЗэМэ цветы – блистательный букет красных роз. И ещё мы вспомнили о вчерашних подснежниках, нежных и беззащитных, как сама ЗэМэ. Мы купили их около Александро-Невской Лавры. Мы окончательно окоченели среди ветра, могил и голых деревьев и вдруг увидели маленькую старушку, продающую цветы. Мы шли по улице, наступали на белые шарики рассыпанной кем-то карамельки, а я говорила: «Может быть, это цветы, белые ягоды неизвестных нам деревьев, наступишь – лопаются».
Наташка смеялась: «Ну, просто смех, ты хочешь найти цветы прямо на дороге».
И мы их нашли, у этой старушки, первые весенние цветы. Они пахли землёй и ветром с залива. Они пахли весной, и мы купили их для ЗэМэ. Но не подарили – из вредности. Во-первых, мы слишком долго ждали её, а во-вторых, она шла к Ирине Андреевне. А Ирина Андреевна нам не нравится.
Сейчас мы вспомнили об этом и нам захотелось во что бы то ни стало достать для ЗэМэ цветы. Но в зимнем вечернем Ленинграде это оказалось невозможно. Рынок уже закрылся, в магазинах стояла только какая-то травка, а у метро продавалась обглоданная мимоза.
