Сегодня первый раз пошёл снег, и я решила наслаждаться. Бродить по Фонтанке, думать о Т.В., философствовать и слагать стихи. Времени у меня на это целый час. Купила в булочной на углу переулка Ильича булочку с изюмом. Иду по переулку и жую, иду и не пытаюсь угадать, в котором из домов жила Т.В. Просто наслаждаюсь белым светом. Из какого-то подъезда выскакивают один за другим красные люди, заглядываю с любопытством – баня. Смешно! Вот и Фонтанка. Пишу на парапете «Т.В.» и отправляюсь изучать мосты. Влево от переулка Т.В. (да! В нём жила вначале и Зэмэша; как раз напротив бани) горбатый, деревянный Горсткин мост. Прямой мост на Гороховой (Дзержинской) улице, по которому Т.В. шла в школу, оказался Семёновским. Напротив же БДТ маленький, сутулый деревянный мостик носил загадочное название Лештукова моста. Шагая вдоль Фонтанки, я пыталась сочинить что-нибудь на мотив евтушенковского: «Внутри меня осенняя пора, внутри меня прозрачно и прохладно…», но ничего не выходило. До своего любимого мостика Ломоносова с каменными беседками и крылатыми конями на фонарях я не дошла и истинного его названия не узнала. Время.
Девчонки подхватили в театре Ирку Ефимову и её подругу и зазвали к нам в гости на рыбу в томате и плавленый сыр. Пока они ели, я рассказывала, как живёт ЗэМэ, не так, как на самом деле, а так, как это представляется мне, как Сольвейг. Что деревья там выше девятиэтажного дома, что рассветы и зори там сказочные, что ЗэМэ волшебница, фея цветов, и что всё это правда.
1 февраля (суббота)
Лена Л.
Утром – спектакль Юрского «Мольер».
Этот спектакль для меня самый особенный. В нём всё слилось в одно: любовь к театру, Мольеру, Юрскому, Товстоногову – ВСЁ!..
Спектакль очень смелый. Высокая трагедия бунтаря и лакея одновременно.
Талантливый актёр-режиссёр – Юрский, и великий драматург – Булгаков, рассказали нам драму удивительно ранимого гениального человека, жившего в тоталитарную эпоху – Жана-Батиста Поклена де Мольера.
Тон спектакля – вытягивающая нервы, пронзительно тягучая, как скрип трамвая, струна. Музыка играет важную роль в спектакле, как всегда, у Гоги и у Юрского. Декорации гениального Кочергина.
Медленно гаснет свет в люстрах, тоскливо-тревожная мелодия, на голубом занавесе мелькают цвета – зелёный, красный, жёлтый. Выходит человек, это директор театра Пале-Рояль, господин де Мольер. Он одет в зеленоватый камзол, сшитый из мешковины, и в парике. Он подобострастно кланяется партеру, а потом обращается к королевской ложе. «Муза, муза моя, о, лукавая Талия! Всякий вечер, услышав твой крик, при свечах в Пале-Рояле я. Надеваю Сганареля парик.»
