МАША-1 (кидает "Озеро"). Он тогда когти рвал со страшной силой, ему за фарцу иконами срок грозил. Как говорится - улетела птичка из-под ножа. А в Израиле он семитской этнографией объелся, на свою бабу болт забил, хоть она уже была с ребенком: хочу в Париж! Я тоже в Париж хотела, а куда еще хотеть? Не в Хельсинки же. В общем, трахнулись мы с ним, купили билеты - и в Париж. Лечу и думаю - вот, пиздец, город нашей с тобой мечты. Ив Монтан, Елисейские поля. Пляс Пигаль. Думаю, вот где душа расправится, вот где вздохну свободно. Но теперь, трезво оценивая всю Европу, скажу тебе без дураков: хуевей столицы, чем Париж, я не встречала. Город маленький, грязный, везде пробки, черномазых и арабов до хуя. Французы - такие свиньи! Жадные, мещане до мозга костей, но каждый - пуп земли. Сколько меня не ебли французы, еще в России, - никто никогда ничего не подарил! А бюрократы у них - еб твою мать! Пока мы вид на жительство получили, я поседела. А потом началось самое хуевое - денег нет, живем на пособие, Сашка подрабатывает грузчиком. А я... Знаешь, чем я там зарабатывала? Лепила пельмени для русского ресторана "Метелица". Убиться веником, зайка! Я - дочь профессора Рубинштейна сижу в однокомнатной квартирке в арабском районе и леплю пельмени! Пиздец всему!
МАША-2 (из окошка недостроенной ледяной избушки). Пизцец всему.
МАША-1 (забирает оставшийся "Нойшванштайн" и выпрыгивает из пустой рамы). А эмиграция! Вот где паноптикум, хоть всех в кунсткамере выставляй! Мудаки, тупицы, павлины.
МАША-2. Мудаки, тупицы, павлины.
МАША-1. А эти писатели наши, властители дум. Такое говно, такое говно!
МАША-2. Такое говно, такое говно.
МАША-1. А художники! Только бы поскорее в постель уложить, трахнуться кое-как и хныкать, как они любят Россию-матушку и как не хотели уезжать. Свиньи! МАША-2. Свиньи.
МАША-1. В общем, в Париже я говна хлебнула - мало не покажется.
МАША-2. Мало не покажется.
Маша-1, пристально смотрит на избушку, потом с криком бросает в нее "Нойшванштайн". Избушка разваливается на куски, Маша-2 выскакивает из нее, Маша-1 гонится за ней, продолжая кричать, Маша-2 вспрыгивает в раму, рама начинает раскачиваться, поднимаясь над сценой. Звучит бравурная музыка. Маша-1 плачет, садится на пол, закуривает.
МАША-2 (весело раскачиваясь на раме). Но было и в Париже светлое пятно. Эдик. Утешил и обогрел меня просто по-отечески. Первый эмигрант, который сказал мне две очень важные вещи. Первое: эмиграция, это в любом случае трагедия. Второе: на Западе ебаться без презервативов можно только с приличными людьми. Так что, делай выводы. Маша, сдерживай свой темперамент.
