Инициация выступает как механизм принятия социальной роли путём посвящения.
Специфика инициаций заключается в особых взаимоотношениях человека и с ролью, и с референтной группой, членом которой становится посвящённый. Новая роль не остаётся чем-то внешним, ролью, которую только играют. Нормы и ценности, связанные с этой новой ролью, присваиваются неофитом, «прорастают» в него, становясь его личностными смыслами.
Инициация не позволяет оставаться тем, кто ты был до того, отрезая пути к отступлению, она подразумевает и требует полного подчинения новой роли. Мальчик-аранда превращается в носителя священных знаний, лицо, ответственное за миропорядок. И это бремя ответственности делает его взрослым, преображает его как личность. Человек, посвящённый в секту, подчиняет всю свою жизнь её уставу. О «глубине прорастания» социальной роли, обретаемой путём посвящения, может свидетельствовать то, что отказ от неё и выход из связанной с нею замкнутой корпорации в большинстве случаев не предусмотрен культурными нормами — это всегда взрыв существующих стереотипов, выход в антикультуру. Более того, чаще всего он наказуем. Преследуются люди, перешедшие в другую веру, преследуется «расстрига», покинувший братство, трудно себе представить, что стало бы с первобытным человеком, решившим свернуть с пути посвящения, унести полученные откровения в мир обыденного.
По своему психологическому содержанию любая инициация — это личностный кризис, сконструированный искусственно, когда человек сталкивается с невозможностью жить так, как жил раньше, оставаться таким, как был раньше (Василюк 1984: 25–31). И он содержит в себе ценнейшую возможность личностного роста.
Тут стоит оговориться, что всё это под силу только не выродившейся в формальность инициации, инициации, которая реально меняет горизонты жизни. Как, например, возрастные инициации аборигенов, которые представляются событием столь же неизбежным в жизненном цикле человека, как и рождение, вступление в брак, смерть. В этом обществе институт посвящения контролирует все сферы жизнедеятельности неофита, разрушая старые отношения и не позволяя сохранить самотождественность личности (см. о кризисе Василюк 1984: 47).
Возрастную инициацию, которая шаг за шагом вводит подростка в круг взрослых, и что очень важно — посвящённых в тайные знания мужчин, можно сравнить с подростковым кризисом в европейских обществах, так много раз описанным педагогами и психологами. Только в данном случае это кризис искусственный и контролируемый, он помогает войти во взрослый мир сравнительно безболезненно, если, конечно, на боль от испытаний, на стрессы от постоянного напряжения, на ужас пребывания во власти мифических существ — если на всё это смотреть как на то, что одновременно и обостряет сам кризис и способствует совладанию с ним.
