В центре комнаты теснились, чуть ли не врезаясь друг в друга, предметы мебели, совершенно разные по стилю, словно их выдернули из двух гарнитуров: первый – в весёлый цветочек, второй – в строгих чёрных тонах. Под один журнальный столик был задвинут другой, меньшего размера, а напротив окна стоял крепкий письменный стол, которому по своей конструкции посчастливилось не походить ни на один из гарнитуров.
– Кажется, у меня оставался лимонад, – донёсся из кухни голос Гуннара.
– Хорошо, – крикнул Джоэль.
Осторожно обойдя стопки бумаг на полу, он подошёл к письменному столу, где стояла чёрно-белая фотография. Молодые мужчина и женщина обнимали друг друга, стоя в самом центре целого моря людей; воздух пестрел конфетти. В мужчине Джоэль сразу же признал Гуннара, хотя на фотографии тому было лет двадцать, не больше. Выглядел он настоящим красавцем, женщина тоже была хороша собой, и у обоих были добрые, лучистые глаза.
Про глаза Джоэль подумал непроизвольно. Такого он никогда раньше за собой не замечал. Это началось после того, как Элизабет сказала ему, что у него глаза Джонатана. Чем больше он смотрел после того разговора на себя в зеркало, тем труднее ему становилось описать их (за исключением того, что они становились ещё чернее, пока он их изучал). Но об этой паре молодожёнов легко можно было составить мнение по глазам: если бы была возможность выбирать родителей по фотографии, то Джоэль не задумываясь выбрал бы их.
– Седьмое мая сорок пятого года, – сказал Гуннар, входя в комнату.
В одной руке он держал чашку кофе, в другой – стакан лимонада. Он протянул его Джоэлю:
– Надеюсь, не просрочен. Я не знаю, как долго он простоял в холодильнике.
Джоэль сделал глоток: напиток оказался испорченным, но не настолько, чтобы не пить его совсем.
Гуннар убрал с дивана в цветочек гору папок и пригласил Джоэля сесть.
– Я не знал семью Андерссонов лично. Мы вращались в разных кругах. Понимаешь, о чём я?
– Не совсем, – честно признался Джоэль.
Было что-то такое в жилище старика, от чего Джоэлю не хотелось притворяться, что он понимает больше, чем есть на самом деле.
Он уселся на диван, а Гуннар принялся расчищать кресло, чтобы освободить себе место.
– Есть люди, которые живут тем, что работают, а есть те, которые живут тем, что другие на них работают. Эти две группы никогда друг с другом не пересекаются. Как учитель с учеником. Они не ровня друг другу.
Гуннар попытался найти на лице Джоэля признаки понимания.
