– Ну, и что «наслушал»?
– Силушку чую богатырскую, – в тон ему огрызнулся Илья, и они оба захохотали.
Селяне тем временем осмелели да стали ходить на поклон к Вежде за подмогой от недугов. Слава богам, в селе особенным ничем не маялись, калек боле не было, не считая одноногого мастера плести лапти да сухорукого деда, что уже давно насушил дровишек для своего последнего костерка. Чаще всего Вежда и не ходил никуда, просто спрашивая занедужившего о его хвори, но вовсе даже, как казалось тому же Илье, не слушавшего ответ, но смотревшего куда-то сквозь человека странными пустыми глазами. И не успевал очередной, животом скорбный проситель закончить своё унылое повествование, как Вежда перебивал его, говоря прийти назавтра, а то и сразу приносил из своего уголка нужное снадобье.
Случилось Вежде вместе со здешней бабой-повитухой и дитя принять. Послали за ним ночью, а уже утром он вернулся и, улыбаясь, поведал домашним:
– Двойня. Ну и тесно им там было, одна деваха пуповиной так и обвилась. Да обошлось: и матушка здорова, и девоньки.
А однажды пришла к Вежде молодуха со своей бедой: жили они с мужем вместе уже третий год, но деток так и не было. Уж чего только не пробовали, всё впустую. Вежда посмотрел в печальные, мокрые глазищи красы-девки, улыбнулся да и погрузился, как и всегда, внутрь страдалицы своим пустым взглядом. Нахмурился, головой покачал да и велел ей позвать мужа. Молодому детинушке, нескладно разглаживающего непослушные вихры, Вежда, лишь увидев его на пороге, сейчас же сказал:
– Вот, стало быть, в чём загвоздка.
Потом разложил его прямо в светёлке на сундуке, заставив «дышать ровно».
– Грунюшка, робею я, – прогудел детина жене, стоявшей тут же и с тревогой наблюдавшей за Веждой. Старик сейчас же отозвался:
– Цыц! Робеет он! А на землице сырой да на камушке в лесном бору посидеть не робел?
– Дак ведь я… – испуганно прижал было к груди ручищи изумлённый муженёк, да Вежда оборвал:
– Цыц, говорю! Смирённо лежи.
И, положив обе свои ладони на живот парню, замер. Вытерпев недолго, детинушка оглушительно прошептал своей Груне:
– Чего это он, а, Грунюшка?..
Вежда поднял голову, убрал одну руку с живота да как щёлкнет парня по носу – тот так затылком по крышке сундука и грохнул с перепугу. А старик, возвращая ладонь обратно на живот, сказал молодухе:
– Придержи-ка, свет-красавица, своего бычка, чтоб не мычал да лежал смирно, не бодался.
Отпустив скоро пузо молодцá, Вежда наказал Груне прийти ввечеру да забрать снадобье, которое он к тому времени приготовит.
