Демонстранты следовали за Уэйном повсюду, давили на администрацию клубов и казино, угрожали семьям, которые приглашали его на детские дни рождения. В конце концов, цирк лишился почти всех подписанных контрактов и вынужден был прекратить представления. Оставшиеся не у дел звери-артисты расстроились, похоже, больше самого Уэйна. Они уже привыкли выступать перед публикой и не понимали, что произошло, почему их наказывают, чем они провинились. Месяц-другой Уэйн пытался отвлечь их, разучивая новые трюки, но разве настоящий артист может удовлетвориться одними репетициями? Звери по-настоящему нуждались в публике, в восторженном одобрении зрителей, в аплодисментах…
Они вопросительно заглядывали Уэйну в глаза, недоумевали, пробовали обижаться. Как-то утром, выйдя на крыльцо, Уэйн увидел, что собаки и кошки исполняют во дворе заученные фокусы. Очевидно, звери решили доказать хозяину, что их прежние умения никуда не делись, что его отказ выпускать их на сцену необоснован и несправедлив. И Уэйн не выдержал этого нескончаемого протеста. Увидев, что он грузит в фургон стойки, пирамидки и прочие цирковые приспособления, животные пришли в такой бешеный восторг, что их удалось урезонить лишь с очень большим трудом. Уэйн поехал в соседнюю Оклахому, где в приграничном городке как раз проходила осенняя ярмарка. Он ни с кем не договаривался заранее, не думал о зрителях, и его вовсе не интересовал заработок. Доставить удовольствие своим артистам – вот единственное, чего ему хотелось.
На ярмарке он нашел свободный пятачок и развернул представление: без сцены, без кулис и без кресел – как в самые первые дни. Быстро собрались зрители – семьи с детьми, молодые пары, пожилые усачи и аккуратные южные старушки. Люди образовали широкий круг, смотрели, смеялись, аплодировали и подбадривали артистов. Когда Уэйн стал собираться, к нему подошел местный мэр, выразил всемерное почтение и попросил остаться еще на день. Зачем, дескать, отправляться в дальний путь на ночь глядя, если можно спокойно переночевать здесь и уехать завтра в полдень, дав утром еще одно представление. Тем более что, помимо места для ночевки, город готов предоставить четвероногим артистам обильные остатки ярмарочного барбекю, а хозяину цирка – ужин и почет.
Уэйн подумал и согласился. Он разместил животных в указанном мэром сарайчике на краю площади, накормил, уложил на подстилки и, как обычно, побеседовал с каждым на сон грядущий. Собаки, кошки и енот лучились от счастья. Коза вела себя более сдержанно: ее главный номер – хождение по проволоке – пришлось отменить по техническим причинам. Попугай, полузакрыв глаза, умиротворенно повторял: «Кайф… кайф… кайф…» Пообещав друзьям повторение кайфа назавтра, Уэйн запер сарайчик и отправился в ближайшую пивнушку, где его уже ждали местные поклонники циркового искусства. Он успел слопать целую миску копченых ребрышек, обильно запивая их пивом, когда вбежал кто-то с известием о пожаре. Горел сарайчик с животными. Уэйн бросился спасать их; его держали втроем, но он вырвался.
