— Глупости говорят.
— С мнением людей надо считаться.
— И все-таки я прошу вас, Павел Игнатьевич, разрешите этот полет мне.
— Нет, лучше не проси! Приказание отдано, и отменить его может только генерал Костромин, — решительно заявил полковник.
Щербинин и Сарычев стояли у новенького штакетника, курили. Полковник — в запыленной полевой форме, а Сарычев — в блестящей парадной. Он все еще надеялся добиться разрешения, а Щербинин словно забыл, о чем шла речь.
— Ты чего так вырядился? — спросил Щербинин.
— Я всегда так одеваюсь. Рабочая форма у меня в кабинете. Павел Игнатьевич, разрешите, а? — упрашивал Сарычев.
— Ты о чем?
— Да все о разведывательном полете.
— Вопрос решен. Ну, пока!
Длинноногий полковник, шагая через две ступеньки, поднимался на второй этаж. Сарычев с недоумением смотрел ему вслед: первый раз видел начальника не в духе.
Огорченный отказом, Сарычев вернулся к себе, пригласил заместителя.
— Товарищ Корнеев, кто составлял список для разведывательного полета? — спросил Сарычев, хмуря брови и опуская взгляд.
— Команду дал полковник Щербинин, а составлял я: вы были в отъезде.
— А почему ты не включил в список себя и меня?
— Я рассудил так: у нас с вами летного времени в избытке, пусть молодежь испытает себя.
Сарычев с недоумением посмотрел на заместителя, должно быть, хотел что-то сказать, но воздержался.
Чем больше Сарычев задумывался над отказом, тем тревожнее становилось на душе. «Уж не перегнул ли я палку? — думал он. — Какая муха укусила Павла Игнатьевича? Никогда не перечил, и вдруг такой категорический отказ».
Едва он ступил через порог, Евдокия Никифоровна тут же заметила, что муж расстроен.
— Ты чего такой хмурый? — спросила она, когда Сарычев помыл руки и сел за стол.
— Что-то тревожно на душе.
— Степа, что с тобою? Давно вижу, что-то тебя мучает…
— Надоело все! Может, в запас уйти? Купим домик где-нибудь на берегу моря, будем доживать потихоньку.
— Да ты что, с ума спятил? В сорок два года на пенсию!
— А чего? Выслуга и летное время есть.
— Ты еще папаху должен получить. — Евдокия Никифоровна погладила его по волосам, как ребенка.
— Зачем она мне? В гроб ее не положишь.
— Хватит болтать! — рассердилась жена. — Поссорился с кем-то и распустил нюни.
Сарычев безнадежно махнул рукой и принялся за ужин. Он понимал, что его преступный контакт с Гроттом не кончится добром, и не раз подумывал: уйти на пенсию, затеряться, плюнуть на все и жить спокойно.
Как-то вечером, идя по поселку, я увидел машинистку штаба Зинаиду Петровну, выпорхнувшую из дома Сарычевых.
