.
Переломным моментом в отношении к Революции для Екатерины стала неудачная попытка бегства королевской семьи в Варенн, неизбежным последствием которой она считала конец французской монархии. Поэтому, несмотря на умеренность взглядов дипломатического представителя Франции и преемника Л. Ф. Сегюра – Э. Жене, уже с лета 1791 г. Екатерина II не одобряла присутствия этого «бешеного демагога» в своей столице[535]. Moniteur четко зафиксировала эти перемены 5 октября 1791 г., отметив, что «граф Остерман дал понять мсье Жене, поверенному в делах Франции в этой столице, что он поступит правильно, если перестанет появляться при дворе по причине сложившихся на его родине обстоятельств и подождет, пока наш двор мог бы установить с французским двором прямые отношения»[536]. Это отлучение от двора продолжалось около года и завершилось окончательным разрывом дипломатических отношений 27 июля 1792 г.[537]
Тем временем во французских газетах весной и летом 1792 г. появляются сообщения о гонениях на французов в России. Большая часть французов, проживавших тогда на территории империи, переехали сюда еще в 1760–1770 гг.[538]Moniteur следила за развитием событий в России, где, по мнению корреспондентов, «в отношении французов применяют методы самые пристрастные и тиранические. нет хуже притеснений и большей лжи, чем измышляют здесь против представителей этой нации»[539]. И Moniteur, и Gazette de France внимательно следили за судьбой соотечественников. Французы оказались в Петербурге «жертвами лжи, клеветы и доверчивости», полагали журналисты. Среди других был арестован и бывший пылкий панегирист Екатерины поэт д’Орбейль (автор стихотворения в честь открытия памятника Петру I скульптора Фальконе). «Он был грубо вырван из своей кровати, брошен в повозку и увезен неведомо куда», сообщала Gazette de France[540], предполагая, что он вполне может повторить путь Овидия и оказаться на пустынных черноморских берегах. Gazette de France следила за дальнейшей судьбой д’Орбейля и сообщала: «Поэт д’Орбейль не был послан ни в Сибирь, ни на берега Понта Эвксинского, его переправили в Кронштадт на борт судна, что собиралось в Голландию, и в момент отправления выдали ему денежное вознаграждение для поддержки во время путешествия»[541].
С началом военных действий против войск коалиции тема возможной помощи Екатерины эмигрантам муссируется в Moniteur еще более активно. Так, сообщалось о том, что «господин де Полиньяк получил от императрицы России позволение командовать русским корпусом и вести его к Рейну»
