. Однако уже через несколько дней в Лондоне получили 19-й бюллетень Великой армии с сообщением о вступлении французов в Москву. После получения этого сообщения ряд британских газет выразили сомнения в победе русской армии в битве на Москве-реке, а также по поводу истинного состояния армии после сдачи Москвы. В Moniteur эти статьи тотчас же перепечатали[425].
Попавшие в руки французов победные реляции Кутузова о Бородинском сражении также вызвали немало откликов в прессе[426]. Контраст этих сообщений с бюллетенями Великой армии должен был продемонстрировать стремление российского командования обмануть москвичей, которых до последнего уверяли, что без дополнительной битвы город не сдадут, императора, а также единственных союзников – англичан, которые также через своих представителей в Петербурге получили сообщение российского командования о победе под Бородином.
Французские газеты старались показать, что после смерти Суворова в России нет достойных полководцев, а те, что есть, не могут тягаться в своих навыках с Наполеоном и его маршалами. В период подготовки общественного мнения к новому столкновению против России в 1811 г. Moniteur в нескольких публикациях обратила внимание читателей на этот факт. Из рапортов генерал-квартирмейстера Дунайской армии, опубликованных в газете, следовало, что победа под Рущуком летом 1811 г. не была большим успехом российских войск, поскольку пленных взято не было, а турецкую армию не преследовали, дав ей спокойно отойти с поля боя[427]. При этом, правда, не указывалось, что у турок было заметное численное превосходство, и вся операция со стороны Кутузова носила оборонительный характер. Такое сообщение должно было обнадежить читателей, ведь если русские так долго не могут выиграть войну против турок, то в случае столкновения с великолепной французской армией, да еще и под руководством самого Наполеона, итог войны практически предрешен. По заведенной традиции – не сообщать плохих новостей – о победе русских войск в октябре возле того же Рущука французские газеты ничего не написали.
При этом нужно подчеркнуть, что французская пресса эпохи Консульства и Империи целенаправленно не создавала обширных портретов русских генералов, поскольку информация о них публиковалась, например, Ш. Л. Лезюром, чиновником министерства иностранных дел, в его книге «О прогрессе российского могущества», изданной в 1807 и 1812 гг.[428] Такую тенденцию можно рассматривать в качестве продолжения общих установок наполеоновской пропаганды на умеренность и видимую непредвзятость в изображении любого противника. Кроме того, в период побед не было необходимости высмеивать или как-то иначе принижать врага, поскольку победы над сильным противником более почетны. В то же время в периоды неясного исхода сражений (как зимой 1806/1807 гг.) или вынужденного отступления (как осенью-зимой 1812 г.) французская пропаганда старалась оправдать такие действия необходимостью перехода на зимние квартиры, а не удачами соперника. Поскольку большая часть кампаний 1800–1814 гг. происходила на значительном удалении от границ Франции, то пропаганде и не требовалось возбуждать общественное мнение на борьбу с противником.
