, талантливым историком и очень честным, на редкость порядочным человеком с трагической судьбой. Одна из этих рецензий была тогда уже опубликована, вторая находилась в редакции журнала, о чем В.П. Смирнов знал
[570]. Выслушав его возражение, А.В. Адо после небольшой паузы тихим голосом добавил: «У Варужана это получается лучше, чем у других».
Я, следуя завету великого русского поэта А.С. Пушкина, помогающему нам легче жить, всегда относился равнодушно к «хвале и клевете», но столь высокой оценкой крупного специалиста по истории Французской революции и французской историографии полностью был обязан Жаку Годшо.
По многочисленным, в том числе и объективным, причинам мне так и не довелось стать летописцем советской историографии или, говоря словами А.В. Адо, «советским Годшо» (из-под пера самого Ж. Годшо, напомню, вышло больше двух тысяч рецензий[571]). Исчезла с карты мира великая, могучая страна, гражданами которой мы некогда были и которую зачастую подвергали, правда, только в кулуарных разговорах, самой беспощадной критике. Прекратила свою деятельность и советская Академия наук, между бывшими союзными республиками скоро стали, по словам В.А. Дунаевского, «дико рваться все связи», в том числе научные.
Сегодня нет в живых ни А.В. Адо, ни Ж. Годшо. которого Анатолий Васильевич характеризовал как очень доброжелательного человека[572], много помогавшего ему во время одной из его научных командировок во Францию. Один за другим нас покинули и другие наши старшие коллеги – В.А. Дунаевский, Г.С. Кучеренко, Г.С. Черткова. Однако наставлениям Ж. Годшо и А.В. Адо я в меру своих возможностей оставался и впредь постараюсь остаться верным. И каждый раз при написании для журнала по истории Французской революции очередной рецензии на какое-либо российское издание я с благодарностью и с чувством глубокой душевной боли вспоминаю имена Ж. Годшо и А.В. Адо.
Они нас оставили – никому не суждено жить вечно. Неумолимы законы природы, и человеку отмерен короткий срок существования. Но они от нас ушли только физически, и, безусловно, некоторое облегчение приносит мысль о том, что с нами остались не только украшающие наши книжные полки их выдающиеся научные труды по истории Французской революции, но и те советы, указания и наставления, которые они нам оставили, те соображения, которыми они с нами поделились. В этом смысле наши учителя и старшие коллеги, несомненно, продолжают находиться рядом с нами, и ничуть не сомневаюсь, что они останутся с нами навсегда. За это постоянное присутствие в нашей трудной жизни я им весьма признателен.
