.
Не принимая излишне прямолинейный подход Ф. Фюре к истории предреволюционной Франции, Г.С. Кучеренко отмечал наряду с высоким уровнем развития капиталистических отношений во французской экономике XVIII столетия и сохранившиеся в ней средневековые пережитки. Ссылаясь на данные новейшей зарубежной литературы, он отмечал: «В дореволюционной французской экономике сохранялись остатки сеньориальных отношений и одновременно развивались ростки капиталистических. При таком подходе ни Фюре, ни Рише уже не могут со мной поспорить».
Сам Г.С. Кучеренко, человек глубочайшей внутренней культуры, никогда не позволял себе отзываться с пренебрежением об историках Запада, не разделявших взглядов историков-марксистов. Поэтому его очень уязвило выступление М. Ферро в марте 1986 г. На заседании Французской группы, которой Г.С. Кучеренко руководил после кончины В.М. Далина, французский историк позволил себе довольно язвительно иронизировать над присутствовавшими только на том основании, что они придерживались марксистской методологии. Г.С. Кучеренко был крайне возмущен таким поведением и на следующий день в разговоре со мной поделился своим негодованием.
Замечу, кстати, что Ш.-О. Карбонель в отличие от М. Ферро никогда в разговорах с советскими историками, в том числе и со мной, не считал возможным сколько-нибудь неуважительно отзываться об исследователях-марксистах и об их методологии. Ш.-О. Карбонель, которого, несомненно, никак нельзя упрекнуть в симпатиях к марксизму и советской науке, о чем могу судить по нашим с ним, зачастую не очень мирным, беседам, со временем подружился с Г.С. Кучеренко и как-то рассказал мне эпизод из своего общения с ним. Во время работы Г.С. Кучеренко в Париже им довелось в 1988 г. случайно встретиться на одном из заседаний. Не скрывая своей симпатии к советскому историку, Ш.-О. Карбонель обнял его и поцеловал. И потом признавался, что многие из присутствовавших были этим весьма удивлены. Их реакцию он объяснял так: «Как. это Карбонель обнимается с советским гражданином?!» Но я, хорошо знавший Геннадия Семеновича, этому не удивляюсь. Человек глубоко интеллигентный, Г.С. Кучеренко умел деликатно себя вести со всеми, очаровывая собеседников и вызывая к себе неподдельную симпатию.
Довольно прохладно Г.С. Кучеренко отнесся и к оживленным спорам между советскими историками относительно классовой сущности якобинской диктатуры. В этом вопросе он также избегал категорических суждений. Г.С. Кучеренко полагал, что вовлеченные в эту острую дискуссию стороны в равной степени впадают в крайности. «Для Альберта Захаровича [Манфреда] левее якобинцев никого нет, для Ревуненкова они представители одной буржуазии. Надо, видимо, искать “золотую середину”». Таково было его отношение к природе якобинской диктатуры, которое я полностью разделяю… Характерно, что в 1970 г. Г.С. Кучеренко не захотел выступать на организованном в Институте всеобщей истории симпозиуме по проблемам якобинской диктатуры
