На протяжении многих лет мне было суждено общаться с Г.С. Кучеренко и далеко за пределами «нашего дома историков на улице Дмитрия Ульянова, 19»[748], а именно – в коридирах Российской государственной библиотеки – нашей дорогой «ленинки», превратившейся в середине 1980-х гг. в основное «место жительства» для нас обоих. Почти каждый день он посещал библиотеку, где оставался допоздна, а во время перерывов мы подолгу беседовали на представлявшие для нас интерес темы. Наши ежедневные беседы скоро привели меня к следующему выводу: ему, человеку, одаренному от природы душевной теплотой, было присуще чувство самой высокой ответственности перед наукой, что обусловливало его глубочайшее уважение к памяти ушедших из жизни выдающихся историков и невероятно заботливое отношение к молодым исследователям.
Помню, с каким почтением Г.С. Кучеренко отзывался о своих старших коллегах – А.З. Манфреде, В.М. Далине, А.Р. Иоаннисяне [749], о которых мы с ним не раз вели длительные беседы. Как-то в Химках, в филиале «ленинки», мы заговорили о выборах в АН СССР, в которых и он в 1981 г. принимал участие – увы, с неудачным исходом. И тогда Г.С. Кучеренко, человек очень искренний и правдивый, высказал такое мнение о несостоявшемся баллотировании А.З. Манфреда в декабре 1976 г.: «Он бы не прошел и на этот раз». Поскольку комментарии были излишни, да и он их избегал, я могу подтвердить обоснованность его предположения ссылкой на слова вдовы А.З. Манфреда Н.В. Кузнецовой, в свое время отговаривавшей мужа выдвигаться на этих выборах. В разговоре со мной в январе 1979 г. она так объяснила свою позицию: «Я ему говорила: какая тебе разница, что будет написано на могильной плите – академик или профессор? Ты лучше напиши книги о Руссо и Давиде»[750]. К сожалению, А.З. Манфред не послушался мнения супруги, что и привело к роковому исходу как для него самого, так и для советского франковедения [751].
Г.С. Кучеренко высоко ценил вклад отечественных историков, своих предшественников, не только в разностороннее, глубокое изучение истории Франции, но и в организацию научно-исследовательской работы. Воздавая им должное, он, тем не менее, по праву полагал, что с их уходом из жизни развитие науки не может остановиться. Он и слышать не хотел о какой-либо перспективе разрыва, настаивал на необходимости сохранения преемственности и неоднократно повторял фразу: «В этой стране есть традиции, которые мы должны сберечь и продолжить».
