Рассказывая о жизни Дмитрия Болеславовича Пигуты, совершенно необходимо остановиться на жизни еще одного очень близкого Борису человека – его родного деда Болеслава Павловича Пигуты.
В 1919 году он все еще продолжал работать в своей амбулатории во флигеле Рябковского имения, который сохранился после пожара 1917 г. и в котором он сумел организовать крошечную земскую больницу.
Трудно пришлось старому врачу вступать в новую жизнь, сопряженную с большим количеством иногда совершенно непонятных ему новшеств, выбивавших его из привычного ритма и колеи и не только нарушавших правильность ведения им дел, но и серьезно отражавшихся на его здоровье.
Продолжая держать связь с сыном как письменную, так и личную, он часто обращается к нему с просьбами о разъяснении непонятных для него вопросов. В период становления органов здравоохранения при новой советской власти, преобразования и развития сети новых лечебных учреждения, укомплектования их персоналом и тому подобное происходило много всякого рода неурядиц и непорядков.
В большинстве своем они являлись не следствием сознательного стремления исказить те или иные декреты и постановления власти, а результатом неумения и неопытности новых руководителей, выдвигаемых иногда на посты, о функциях которых они имели весьма слабое представление.
Все эти руководители или, во всяком случае, большинство из них к представителям старой интеллигенции относились недоверчиво, а иногда и прямо враждебно.
Эти знаки недоверия и пренебрежения больно ранили самолюбие старого врача, привыкшего на своем участке чувствовать себя хозяином положения.
Когда по новой структуре врачебных волостных участков на должность заведующего назначили не врача, а коммуниста из бывших немецких военнопленных, имевшего смутное представление о медицине, некоего товарища Блюмберга, который к тому же оказался не очень умным человеком и не знающим местных условий, а Болеслава Павловича оставили на этом же участке лечащим врачом, конечно, был неизбежен конфликт, который очень скоро и разразился.
Вот что пишет Болеслав Павлович своему сыну, служившему уже в это время в Кинешемском уездном отделе здравоохранения.
«Дорогой мой.
Здоровье мое расшаталось благодаря всем неприятностям с В.Н., но все это пустяки в сравнении с теми неудобствами, которым подвергаюсь с прибытием двух новых личностей в нашу больницу, то есть Блюмберга и его жены. Что это за личность, эта Софья Михайловна, и действительно ли она сестра милосердия, я не знаю, потому что документов ее я не видел. Она сейчас уехала в Иваново без моего разрешения по своим личным делам. Одним словом, они забрали все в свои руки и ставят меня в очень неловкое положение. Я положительно не могу даже уехать по делам службы.
