Легко представить себе выражение лиц и состояние обоих уже не маленьких ребят, стоящих с кульком сушеных фруктов в руках, смиренно уставивших глаза в пол и тихими голосами просивших извинения у Варвары Аполлоновны, протягивая при этом злосчастный кулек.
Собственно, после долгих споров миссия эта легла на плечи Бори, Юра при этом только присутствовал, но, конечно, и он чувствовал себя далеко не именинником. Им стало еще хуже, когда старуха наотрез отказалась взять фрукты, сказав при этом:
– Я вас, конечно, прощаю, надеюсь, что вы поняли сами, как нехорошо вы поступили, но взять эти фрукты не могу. Я знаю, что они привезены для Ванды, и совсем не хочу, чтобы она отвечала за ваши проступки. Для меня достаточно и того, что вы поняли его низость.
Мы не беремся утверждать, что ребята действительно поняли и осознали все. Вряд ли… Кое-какие вкусные продукты они и потом продолжали потягивать. Но, во всяком случае, это их преступление им запомнилось надолго.
Однако мы забежали немного вперед… Все это случилось гораздо позже…
Пока же в семействе Стасевичей тишь и гладь. Сами они еще в Москве, преступление ребят еще не раскрыто, о нем даже еще и никто и не подозревает, а они продолжают свою многообразную ребячью жизнь.
Ребята преодолели все трудности, которые испытывали ученики с бумагой и чернилами, но вслед за ними возникали новые.
Стало очень плохо с перьями. В начале учебного года каждому ученику той школы, где учился Алёшкин, было выдано по два перышка…
А перья портились и ломались удивительно быстро, ломались и ручки, но тут выход находили быстро; брали палочку, обстругивали ее, привязывали ниточкой перо, и можно было писать. А вот когда ломалось само перо, его заменить было трудно. Правда, Юра решил писать гусиными перьями, как это делал, например, Пушкин, но, во-первых, найти гуся было довольно трудно, а во-вторых, даже если он и попадался, то вырвать у него перо было тоже непросто. Лишь только удавалось ухватить его за крыло, он подымал такой крик, что сейчас же выскакивал хозяин, и отважному «охотнику» за перьями приходилось улепетывать что было сил. Вряд ли хозяин поверил бы, что дело шло всего только об одном перышке из крыла его драгоценной птицы.
Поэтому немудрено, что после двух-трех неудачных попыток от гусиных перьев пришлось отказаться. Тогда Юра придумал писать петушиными: добыть их было проще – курицы и петухи были свои. Но почему-то эти перья, заструганные самим тщательным образом и аккуратно расщепленные на конце, или не хотели брать чернил совсем, или отдавали их крайне неравномерно. То они писали тонкими линиями так, что почти ничего не было видно, то вдруг делали кляксу величиной с пятак. Приходилось все переписывать, сначала пользуясь стальным пером.
