После этого похода, доставившего ребятам большое развлечение, в углу школьного сарая появилась большая куча красновато-желтоватых шариков величиной с вишню, это и были так называемые чернильные орешки… На следующем уроке труда класс Алёшкина под руководством Алексея Владимировича приступил к изготовлению чернил: орешки отнесли на кухню и свалили в большой котел, залили водой и поставили вариться. Отдельно растворили небольшое количество квасцов (рецептуру Армаш взял из своей книжки), квасцы добыли в аптеке.
Когда варево было готово, его процедили через марлю, смешали с квасцами, разлили по бутылкам, чернила были готовы. Они писали каким-то грязно-коричневым цветом и, как вскоре многие убедились, очень быстро выгорали на солнце. Однако для занятий годились вполне. И вскоре все школы последовали этому примеру. Чернильный кризис преодолели.
С бумагой устраивался каждый как мог. В частности, уже известный нам Колька Охотский для этой цели стал использовать чистые листы из старых церковных книг, которых много хранилось в подвале церкви Иоанна Богослова, куда он, как сын священника, имел свободный доступ. Но он не слишком внимательно следил за тем, как выдирает листы, и иногда ему попадалась бумага, исписанная с другой стороны. Он этого не замечал, вшивал в тетради и эти листы и однажды подал учителю тетрадку, на одной из страниц которой был список умерших за какое-то время лет двадцать тому назад. Учитель сообщил об этом Колькиному отцу, и тот, как всегда, был безжалостно выпорот…
Время шло… Кончалась первая четверть учебного года. Стасевичи уехали в Москву, оставив семью под присмотром знакомой, недавно поселившейся в их доме.
Осенью 1920 года в Темникове было произведено уплотнение семейств некоторых служащих, имевших большие квартиры. Нужны были помещения под учреждения, детские сады, вторую библиотеку, новую амбулаторию и под жилье рабочих кирпичных заводов, ранее ютившихся в бараках или подвалах.
Недалеко от квартиры Стасевичей по этой же улице жила вдова какого-то крупного губернского чиновника, переселившегося по выходе в отставку в Темникове и построившего большой одноэтажный дом. Эта женщина, звали ее Варвара Аполлоновна, лет шестидесяти с хвостиком, занимала весь огромный дом одна, родственников в Темникове у нее не было, а переселяться с других мест никто не хотел. После революции она жила за счет небольших сбережений и распродажи обстановки, так как пенсии лишилась. После решения об уплотнении ей оставили одну комнату ее дома по выбору, а все остальное должен быть занять детский сад. Это решение ее очень встревожило, и не то чтобы ей было жалко дом, с потерей его она как-то легко смирилась, но она просто не могла себе представить своего существования в окружении сотни ребятишек.
