Нет, если они уедут в свою Польшу, то я поеду в Сибирь искать отца. Последний адрес его у Анны Никифоровны есть, может быть, как-нибудь доберусь. Ездят же другие. Можно было бы остаться у Анны Никифоровны, но та и сама голодает с тех пор, как умер дедушка…
Где уж тут меня прокормить…
А может быть, Стасевичи меня с собой возьмут? Это было бы лучше всего, я бы старался, работал, а учился только бы на «весьма»…
Поэтому-то предложение Стасевичей он встретил радостно и согласился на него, не задумываясь.
Так вопрос о нем для Стасевичей и для него был решен.
Пока шли все эти приготовления, раздумья, сомнения и решения, обычная жизнь текла своим чередом. Продолжались занятия в школах и с каждым днем становились все более упорядоченными и уплотненными.
По крайней мере, так было в лучшей школе города, где сейчас учился Алёшкин. С этой школой могла соперничать только та, которая располагалась в здании бывшей женской гимназии и которой заведовала старая бабусина помощница и приятельница Анна Захаровна Замошникова, вышедшая к этому времени замуж и ставшая Ивановой. Ее муж-учитель заведовал уездным отделом народного образования.
Вообще, с этого года в Темникове, а может быть, и во всей стране появилась тяга ко всяким сокращениям названий и придумыванию новых, иногда звучавших довольно дико, не только для людей, так сказать, старорежимного воспитания, но и для современников. Одним из таких названий было новое, официально вошедшее в обращение название учителей: с этого года их стали называть «шкрабами», что означало школьные работники. Многие из учителей: Чикунский, Крашенинников, Замошникова, Армаши и др. этим названием были обижены, но, конечно, ничего поделать не могли.
С этого года в школах второй ступени вводился как обязательный предмет иностранный язык, до этого сразу после революции им могли заниматься только желающие. В школе, где учился Алёшкин, обязательным иностранным языком был немецкий. На уроках этого «иняза», как его теперь сокращенно называют, Боре и большинству его товарищей было скучно и неинтересно. Все в первом и втором классах гимназии они этот язык изучали и теперь, когда его изучение началось опять с азов, так как в классе были ученики из городского училища, ранее иностранного языка не изучавшие, ребята, знавшие начало немецкого, вели себя более чем недисциплинированно.
По требованию Чикунского в этой школе все учителя поддерживали довольно строгую дисциплину, особенно на уроках; одним из самых буйных и шаловливых учеников первого класса был Алёшкин.
