Здесь же Анна Николаевна в первые часы своего знакомства с Борей, даже не зная его как следует, говорила с ним как с равным, делясь своими затруднениями и высказывая свои предположения и планы по улучшению жизни. Мальчику это понравилось и очень польстило.
– Значит, она не считает меня ребенком, – подумал он.
А, вероятно, нет на свете такого четырнадцатилетнего мальчишки, которому бы не польстило и которого бы не подняло в его собственных глазах обсуждение с ним, как со взрослым человеком, деловых сторон жизни.
Удивило и порадовало Бориса и то, что впервые в жизни он видел, что хозяйка ела на кухне за одним столом с прислугой, разговаривая с ней как с равной. Ему неоднократно случалось есть на кухне вместе с кухаркой и работниками, но чтобы сама хозяйка дома вот так запросто сидела на кухне и ела с одного блюдечка с прислугой, он видел впервые.
А о том, что Настя прислуга, Боря не только догадался сам, но и узнал из рассказа Анны Николаевны, которая за чаем объяснила ему, что так как они с дядей Митей вынуждены оба работать, то и взяли Настю, чтобы присматривать за Костей и помогать с хозяйством.
Мы знаем, что молодежь, а особенно такая «зеленая», каким был наш герой, быстра на заключения, так и у Бориса сразу же изменилось мнение о его тётке. Он уже совершенно точно определил, что если Анна Николаевна и не очень добрый и хороший человек, то уж, во всяком случае, совсем не такая «ведьма», какой ее изображала Елена Болеславовна и какой ее представляли многие темниковские знакомые Марии Александровны Пигуты.
И ему очень захотелось хоть ненадолго остаться в этом доме, с дядей и тетей, которые все-таки были ему самыми родными людьми на свете. Поэтому во время чаепития, стараясь произвести на свою тётку самое благоприятное впечатление, он подробно рассказал, какую разнообразную работу ему приходилось выполнять у Стасевичей, как ее иногда было много и как он со всем справлялся наравне с Юрой, хотя последний и был старше его на два года. Похвастался он, конечно, и справкой, полученной из школы. А в ней по всем предметам стояло «весьма хорошо», что в переводе на ранее существовавшие, да и на теперешние отметки значило «пять».
Показывая эти справку, он вспомнил, как Чикунский, остававшийся после революции директором первой школы второй ступени в городе Темникове, вручая справку Стасевичу, похлопал Борю по плечу и сказал:
– Ну, смотри Алёшкин, не подведи Темниковскую гимназию, – а затем повернулся к Янине Владимировне и добавил: – Ну, да этот-то не подведет, я в нем уверен, способности у него блестящие, немного быпо больше прилежания да поменьше резвости, так первым бы учеником был. Однако я думаю, что с возрастом этот недостаток у него пройдет.
