Мимо него беспрерывным потоком двигались пассажиры, спешившие к выходу. Некоторые из них, улыбаясь, удивленно смотрели на невысокого коренастого загорелого мальчугана в новеньком, но основательно помятом бумажном костюмчике, подпоясанном старым гимназическим ремнем, в старой же гимназической фуражке, распахнутой кургузой шинели, старательно облизывавшего большую жестяную банку, видимо наполненную чем-то сладким. Пока Боря приводил в «порядок» банку, усатый железнодорожник, успевший узнать у него адрес дяди, нашел ему носильщика, так как понимал, что мальчишке самому с его грузом до дома дяди, находившегося на другом конце города, не добраться.
«Носильщиком» оказался деревенский паренек лет 17, обутый в лапти, одетый в сермяжный потрепанный зипунок. Парень сказал, что Кинешму знает хорошо, так как раньше приезжал с отцом, привозил дрова. Сейчас отец где-то на фронте, лошадей нет, в семье «восемь ртов», он и приехал наниматься на фабрику, которые стали уже открываться и набирать рабочих. Пока еще не поступил. Сегодня в воскресенье он решил пойти на вокзал подработать.
Торговался с ним железнодорожник, сошлись они на трехстах тысячах. Узнав, что у Бори есть целых пятьсот, железнодорожник успокоился и сказал: «Ну, с богом, – подал на прощание руку и добавил: – Счастливо тебе, малец, на новом месте жить».
Нашим читателям, наверно, удивительно слышать, что какой-то мальчишка имел на руках полмиллиона и нанимал себе носильщика за 300000 рублей. Мы уже как-то упоминали о беспрерывном падении реальной стоимости бумажных денег. Повторим это еще раз.
Дело в том, что выпускавшиеся советским правительством ежегодно новые денежные знаки вследствие гражданской войны, разрухи народного хозяйства падали в своей стоимости с катастрофической быстротой, поэтому каждый новый выпуск на своих банкнотах обычно имел надпись, что обозначенный ими рубль по стоимости равен 100, а иногда и 1000, и даже 10000 рублей предыдущего выпуска или выпусков, произведённых еще ранее. В официальных расчетах и обозначениях цен фигурировали уже новые рубли, а население между собой продолжало считать первоначальные рубли, считая новые деньги не за 100 рублей, а за миллион или, как их тогда называли, «лимон».
Триста тысяч на деньгах нового образца обозначались как триста рублей, но население продолжало называть их триста тысяч.
Чтобы представить себе реальную величину этой суммы, нужно сказать, что фунт чайной колбасы в Москве стоил ровно триста тысяч, а на имевшиеся у Бори пятьсот тысяч небольшая семья могла прокормиться день.
