Катя не выдержит, думал он, ведь она, бедная, работает так много, как никто из машинисток ее учреждения. Я должен перейти на следующий курс, во что бы то ни стало! Но как это сделать?
Время шло, приближалась экзаменационная сессия. Студентам 4-го курса предстояло сдать 5 экзаменов. А как это сделать, Алешкин даже и не представлял. Ведь он еще даже не вставал с постели, а по вечерам температура поднималась до 38 градусов. Он усиленно занимался и думал, что, может быть, хоть на «удовлетворительно», но сумеет сдать все экзамены. Но ведь он лежит в больничной палате.
На его просьбу о выписке, с которой он обращался к профессору Жадкевичу, ведшему у них на курсе госпитальную терапию и руководившему клиникой, в которой лежал Борис, тот только отрицательно качал головой.
В конце мая месяца его навестил Сергеев, который стал секретарем партячейки их курса. От имени дирекции, профкома и партячейки Сергеев передал Борису 300 рублей и сказал, что эти деньги выделены ему на усиленное питание. Кроме того, он сказал, что ему и Грише Быкову профком выделил санаторные путевки и что летом они подлечатся в санатории.
Тут Борис решил попросить Сергеева о помощи. Он рассказал ему о том, что усиленно готовится к экзаменам, готов их сдать даже досрочно, но его не выпускают из больницы. Алешкин сказал, что единственный выход из этого положения – чтобы преподаватели согласились принять у него экзамены здесь, в больнице, может быть, даже прямо в палате.
Сергеев удивился подобной просьбе и, конечно, в глубине души посчитал ее капризом, если не бредом, больного. Однако он сказал об этой просьбе секретарю парткома института Шаповалову. Тот заинтересовался этим предложением и в свою очередь сообщил о нем директору института Мотненко.
По предложению последнего, в деканате обсудили эту просьбу и, может быть, потому, что такого в их институте еще никогда не случалось, решили ее удовлетворить. Единственным профессором, который отказался принимать экзамен у Алешкина в больнице, был его любимый учитель Кирилл Степанович Керопьян. Он сказал:
– Я не такой бесчувственный человек, чтобы подвергать нервным и психическим мучениям больного человека. Вот когда поправится, пусть приходит и сдает. Я у него приму экзамен в любое время года.
На следующий день после заседания деканата в палату, где лежал Борис, зашел профессор Жадкевич и, подойдя к кровати Алешкина, сказал:
– Ну что же, товарищ Алешкин, удивили вы нас, но просьбу вашу удовлетворили. Ведь только подумайте, сколько лет я руковожу кафедрой, сколько лет преподаю, но первый раз за все это время больной студент просит деканат не о том, чтобы перенести или отсрочить экзамена, а, наоборот, о разрешении сдать их досрочно и притом еще, будучи на больничной койке, – продолжал профессор, обращаясь к остальным больным палаты. В палате находилось 8 коек, все они были заняты, остальные больные были старше Бориса. Как пожилые люди, они болели различными хроническими легочными заболеваниями и, хотя их болезни считалась серьезными, но Борис числился в числе самых тяжелых больных. И, может быть, поэтому, а, может быть, просто благодаря его общительному характеру, а, может быть, и потому, что почти все койки уже неоднократно меняли своих хозяев и только Борис был старожилом палаты, все относились к нему с особым сочувствием.
