Борис успокоился. Но через два дня его снова вызвал комиссар полка и сообщил, что ввиду неопределенности партийного положения Алешкина, политотдел рекомендовал его от работы политрука освободить и использовать на какой-либо другой, например, интендантской должности.
Борис заявил комиссару, что в настоящее время он учится в Мединституте, где проводится преподавание военного дела, и что поэтому он, очевидно, не должен проходить лагерные сборы. Комиссар обещал уточнить этот вопрос. Через несколько дней Алешкину вручили документы об освобождении от прохождения сборов, и он выехал домой.
Катя и ребята обрадовались его досрочному возвращению, конечно, был доволен и он сам.
Теперь, находясь все вечера дома (на своей базе он приступил к работе с первого же дня возвращения из лагерей), Борис смог больше помогать Кате в домашних делах. А сделать нужно было много. Нужно было заготовить на зиму топливо: уголь, кочерыжки от кукурузы и дрова. Все это добывала в «Круглике» Катя. Все это он сложил в сарай, а дрова попилил и поколол. Кроме того, Борис решил сделать вторые рамы к окнам комнат. Зимой 1935–1936 года (бывшей необычно суровой) одинарные щелястые окна приходилось закрывать снаружи ставнями, а изнутри, для сохранения тепла, закладывать всяким тряпьем.
До этого Борису никогда не приходилось выполнять таких сложных столярных работ, как изготовление оконных рам. Но с этим делом он все-таки справился. Правда, его изделия не отличались ни красотой, ни изяществом, однако своему назначению соответствовали.
Все это, помимо труда, потребовало и дополнительных средств, а семья и так еле-еле сводила концы с концами. Катя продала часть своих, еще владивостокских, платьев. Сама она, конечно на толкучку идти не решилась и делала это через Меланью, ну а та, то ли по недомыслию, то ли с целью наживы, продала шелковые крепдешиновые и маркизетовые платья, как ситцевые, и в результате этой «операции» принесла сущие гроши.
Борис решил ликвидировать имевшиеся у него патефонные пластинки. Патефон оставили во Владивостоке, ну а заграничные пластинки, подаренные Борису моряками Тралового флота, взяли с собой. Было их штук 20. Борис не надеялся получить за них много. Но все-таки хоть что-нибудь, да дадут, думал он, подходя к комиссионному магазину, находившемуся на улице Горького, недалеко от его работы. У него с собой было три пластинки (для пробы). Когда он подошел к приемщику товара и сказал, что хочет продать патефонные пластинки, тот довольно небрежно ответил:
