С 1 января 1936 года Адыгоблпотребсоюз из Краснодара выехал. К этому времени столицей Адыгейской Автономной области стал г. Майкоп и все Адыгейские областные учреждения должны были переехать туда. В Краснодаре, как главном узле железных и шоссейных дорог Адыгейской области, из Облпотребсоюза оставалась только торговая база.
Борис Алешкин от переезда в Майкоп, естественно, отказался, следовательно, ему пришлось оставить и должность начфина. При помощи главбуха он получил место калькулятора на базе с окладом в 85 рублей, т. е. почти в два раза ниже того, который он получал, будучи начфином. Правда, и работа была значительно проще. Она заключалась в таксировке счетов поставщиков и в калькуляции накладных на товары, отпускаемые базой кооперативам. Эта работа, по существу, кроме механических арифметических действий ничего не требовала.
С Алешкина сразу снялись все многочисленные и трудоемкие в нервном отношении заботы об обеспечении финансового благополучия Потребсоюза. Вся деятельность его мозга могла быть направлена на учебу. Его рабочий день стал строго регламентирован и сократился. Он приходил в 8 часов на работу, ровно в 3 ее покидал. Таким образом выкраивался час-полтора на обед.
Но вследствие его неуемного характера и в этой, казалось бы, простой механической работе Борис не мог не найти возможности поучиться.
На базе имелось три калькулятора: один старший и два младших. Одним из младших и назначили Алешкина. Вторым младшим была молодая толстая женщина, с удивительно нескладной фигурой и каким-то не естественным выражением лица. Как выяснилось, она была очень добродушной и веселой по характеру, но, видимо, благодаря своей наружности, очень неудачливой в личной жизни. Она считала на арифмометре. Мог пользоваться арифмометром и Борис. Этот аппарат он знал хорошо (научился считать на нем еще в ДГРТ), но старший калькулятор, армянин Бархударьянц производил все расчеты только на счетах и заявлял, что лучше счетов для выполнения всех арифметических действий никакого инструмента нет.
Бархударьянц – худенький, изящный старичок лет 55, с красивым греческим носом, небольшими карими глазами, немного вьющимися седоватыми волосами, изящно закрученными усиками и аккуратно подстриженной бородкой-эспаньолкой, на счетах не считал, а прямо-таки играл, как какой-нибудь виртуоз-пианист на фортепиано. Косточки на спицах его счетов мелькали с молниеносной быстротой. Стук их друг о друга и стенки счетов действительно напоминал какую-то музыку.
