Вдруг занавеска ее откинулась, в отверстие просунулась голова и рука Курта. Он поманил пальцем ее к себе, и когда она села, с изумлением и испугом глядя на немца, он полушепотом сказал:
– Катерина, вег, вег! Уходи скорее, а то плохо есть будет! Беги куда-нибудь. Катя поняла, чего так настойчиво требовал пьяный рыжеволосый верзила. Ведь, хотя немцы жили в их доме всего двое суток, как Катя ни куталась в свой платок, они успели разглядеть, что их хозяйка еще молодая и красивая женщина. И вот теперь, после хорошей порции шнапса, рыжий, очевидно, хотел воспользоваться правом «победителя». Как уж Курту удалось уговорить его, неизвестно. Но, видно, и сам Курт не был уверен в прочности своих уговоров, поэтому он и посоветовал Кате поскорее уйти из дому.
Осознав угрожающую ей опасность, она не стала долго раздумывать, надев на себя кожушок, лежавший рядом с нею, закутав в платок Майю, подхватила ее на руки и бесшумно, босиком, держа в руках свои худые сапоги, быстро направилась к двери.
Через несколько минут, дрожа от холода и пережитого волнения, она уже сидела на полу роддома в комнате для рожениц, вытирала какой-то тряпкой грязные замерзшие ноги и со слезами рассказывала стоявшей около нее Матрене Васильевне о той опасности, которую она только что избежала. Майя, завернутая в одно из роддомовских одеял, безмятежно спала. Она даже не слыхала, как ее мама бежала с ней из дома в поисках хоть какого-нибудь убежища.
Акушерка взволновалась не меньше Алешкиной. Она подумала: «А ну как этот пьяница бросится искать свою хозяйку и явится сюда?»
И она сказала:
– Вот что, Катя, тебе здесь оставаться нельзя. Майю оставь, пусть лежит на кровати, а ты переберись в чулан на той стороне дома.
Хоть там и не топлено, я думаю, не замерзнешь. А то, если тебя здесь найдут, то и тебе, и нам всем плохо придется.
Катя понимала всю опасность своего положения, понимала также, что акушерка боится и за свою участь. Ведь она и так держалась на волоске. Чинченко, с которым она постоянно находилась не в ладах, и который теперь, при немцах, стал таким властным, когда она пыталась протестовать против размещения в роддоме раненых немцев.
Кстати сказать, впоследствии выяснилось, что храбрость Чинченко объяснялась его давней дружбой с теперешним старостой станицы, которую до этого он тщательно скрывал.
Убегая из дома, Катя даже как-то не подумала об оставляемых ею там двух беззащитных девочках. И только придя в себя в роддоме, она вспомнила о них. Ведь разозлившийся немец может выместить злобу на них, просто перестреляет их, как щенят.
