Поддерживало ее силы и то, что работы и обязанностей у нее становилось все больше и больше – не хватало дня и ночи. Как зав. спецчастью она была связана с райотделом НКВД и получала от них дополнительные задания по проверке жителей станицы. В районе усиливался бандитизм, видимо, развивали свою деятельность вражеские агенты, которые до сих пор сидели, притаившись. Времени у Кати о том, чтобы думать о себе, почти не было. Требовали заботы и дети. Ведь самой старшей Эле исполнилось всего 13 лет, и, хотя она и являлась основной помощницей матери, но положиться на нее целиком было все же нельзя.
Хорошо еще, что пока, при быстром сокращении продтоваров в сельпо, удавалось добывать кое-что через завскладом завода Прянину, жену бывшего секретаря партячейки (ее муж тоже был на фронте).
Да и со своего огородика уже кое-что удавалось получить. Хуже было с одеждой. Ведь ребята совершенно обносились, пока Борис учился. Надеялись постепенно их одеть после окончания им института, а тут сразу его новая учеба, а за ней через полгода война. Так детишки и остались в старом, из которого выросли, да оно уже и износилось до невозможности. На починку, стирку и штопку ее уходила значительная часть ночи. Хорошо еще, что летом, в жару, младшие бегали в одних трусиках. Но ведь приближалась осень, холода. Нужно было подумать и об одежде для Элы. Ведь с 1 сентября она пойдет в школу, да и младших надо немного приодеть. Ведь они в детсад ходят. Пришлось все полученные деньги израсходовать на это дело. В сельпо мануфактуру вымело, как метлой. Почти ничего не удавалось купить в магазинах Майского. Единственный источник – базары в Муртазово и в Майском, где можно было кое-что купить с рук, конечно, по баснословным ценам.
А тут на Катю свалились новые несчастья: возобновил свои настойчивые нахальные ухаживания директор завода Текушев, да к нему присоединился и главный бухгалтер Танчиянц, спасибо еще, что за нее заступались работники НКВД, а также райкома партии. Оба эти «ухажера» вымещали свою злобу и неудачу на ней, притесняя ее всякими мелкими придирками на работе, взваливанием на нее все новых и новых обязанностей, затрудняя ей получение какого-либо снабжения с завода.
Единственным местом отдыха для нее в это время был роддом. Матрена Васильевна и Елизавета Васильевна относились к ней добросердечно, сочувствовали ей и помогали чем могли.
Да и в станице, неизвестно откуда повыползали старые казаки, сидевшие до войны тихо и не подававшие голоса, и теперь Катя, как «иногородняя», да еще способствовавшая «угону» их сыновей на фронт, как завотделом кадров, встречала все более и более враждебное отношение.
