Народ между тем требовал продолжения банкета.
— Граждане Клермона, найдутся ли среди вас ещё храбрецы? Целых тридцать денье! Ну, кто хочет заработать такие деньги?
Зазывала надрывался минуты три, и публика, догадываясь, что желающих больше не найдётся, начала понемногу расходиться. Тогда зазывала повысил ставку сначала до пятидесяти, а затем, отчаявшись, и до ста денье.
— Сто денье! — надрывался тот, размахивая руками. — Для кого-то это целое состояние!
— Эх, жаль, кулачный бой и тем более борьба не самая моя сильная сторона, а то бы попытал счастья. — вздохнул Роланд.
— А я бы не отказался заработать сто денье ввиду своего незавидного материального положения. Как раз компенсировал бы траты на заплаченный за браконьера штраф.
— Ты что, хочешь сразиться с этим сарацином?! Он же вон какой здоровый.
— Почему сразу с сарацином? Мне кажется, это вообще какой-то нубиец, а до них ислам, я думаю, ещё не добрался. А насчёт его габаритов… Поверь, они далеко не всегда играют решающую роль. Эй, уважаемый!
— Чего вам, сударь? — смерил меня взглядом зазывала.
— Хочу попробовать выиграть сотню денье.
— Жители славного города Клермона! Нашёлся молодой храбрец, готовый бросить вызов непобедимому Демону Африки! Делайте ваши ставки!
— Уважаемый, — дёрнул я его за рукав, — найдётся кусок ветоши?
— Зачем? — нахмурился тот.
— Хочу вытереть твоего бойца, а то он прямо-таки блестит на солнце.
Глазки зазывалы забегали, а я, не дожидаясь, пока он начнёт придумывать отмазки, схватил валявшуюся на краю ковра рубаху соперника, подошёл к возвышавшемуся надо мной на целую голову негру, который непонимающе смотрел на меня, и стал его обтирать. Судя по запаху, это было оливковое масло. Ну да о масле из семян подсолнуха в средние века никто и не знал, либо оно не пользовалось популярностью, а оливки в этих широтах, как мы уже видели, вполне себе растут.
— Ну вот, теперь совсем другое дело, — констатировал я, возвращая пропитанную маслом рубаху на место.
— Эй, ты что делаешь?! Это же одежда Демона! — запоздало очнулся зазывала.
— А почему она пропитана маслом, а? Все видели? — обратился я к собравшимся, снова подняв рубаху и расправляя её под возмущённый гул толпы. — Разве это не плутовство? Что молчишь?
Я повернулся к зазывале, тот был бледен и, казалось, готов был провалиться сквозь брусчатку.
— Это не масло, это у него пот такой… масляный, — проблеял он.
— Пот масляный, — рассмеялся я. — Ладно, смирись с тем, что одурачить меня тебе не удалось, а потому ставка увеличивается до двухсот денье.
