Я с недоумением уставился на обломок меча в своей руке, а в следующее мгновение раздался смех. Обидный смех, хохотали и маркиз, и его спутник. К моему лицу прихлынула кровь, и я, не контролируя себя (не иначе на первый план вылезла горячностью Симона де Лонэ), швырнул обломком меча в Альфонса. Тот без труда отбил его щитом и, прекратив смеяться, заявил:
— Смотри, Жоффруа, как он раздувает ноздри, словно бык… Сударь, вы проиграли, но я великодушно сохраню вам жизнь. Помните о благородстве Альфонса Лиможского. А теперь всё же соизвольте уступить нам дорогу.
Он ловко, невзирая на достаточно тяжёлое обмундирование, вскочил на своего жеребца и, не дожидаясь, пока Роланд отведёт лошадей назад, двинулся на него. А за ним его товарищ и надменно насмехавшиеся оруженосцы. Моему напарнику пришлось резво разворачиваться, мне же — прижаться к стене, иначе затоптали бы. И вновь дала себя знать натура юного владельца этого тела. Ему от бессилия и испытанного только что унижения хотелось рвать и метать, как минимум крикнуть что-нибудь обидное вслед маркизу и его людям, но усилием воли я сдержал этот порыв. Матёрый опер не должен давать волю эмоциям. А земля… Она круглая, хоть этого сейчас никто и не знает, так что ещё, даст бог, мы с тобой, Альфонс, встретимся.
— А я говорил, нечего было петушиться, — нудел Роланд, когда мы продолжили наш путь.
Из моих ножен торчала рукоять меча, вот только он был рассечён на две части. Может, какой-нибудь мастер сможет их как-то сварить… Интересно, Роланд займёт мне на это денег? Опять же расходы, но куда я без меча? А покупать новый… Более-менее приличный, по словам моего товарища, стоит от двухсот денье и выше. У меня и изначально-то столько не было. А Роланд всё никак не мог успокоиться, вздыхал:
— Если бы ты не заплатил за того крестьянина… Конечно, я тебя в беде не брошу, будем экономить, может, по пути, как войдём в чужие земли, удастся кого-нибудь пограбить, и даже разжиться золотишком.
Пограбить… Словно мы не рыцари, а мародёры какие-то. Хотя, читая о «геройстве» всех этих тамплиеров с госпитальерами, я не раз натыкался на свидетельства того, что пограбить они как раз были не дураки. Вот и отцы наши, небось, без задней мысли хвалились, что в чужих землях кое-что присвоили.
Улицы стали шире, по ним текли в обе стороны людские ручейки, иногда проезжали повозки с товаром. Уже на подходе к площади стали слышны музыка, смех, крики зазывал и продавцов. Вот уже виднеется над крышами домов шпиль городской ратуши, увенчанный флюгером в виде всадника с мечом и щитом, а вскоре, наконец, показалась и сама площадь.
