Роланд первым вылетает за ворота, я следом, и в этот миг что-то бьёт меня в спину, вернее, в район левой лопатки, отчего я лечу вниз. От удара о землю из меня едва не вышибает дух. Я приподнимаю голову, гляжу на приближающихся воинов, а в проёме одного из окон вижу ухмыляющуюся физиономию Вагнера с опущенным арбалетом в руках.
Твою ж мать, Робин Гуд долбаный… Надо было тогда в лесу его догнать, хотя бы попытаться, да и прирезать на пару с дядюшкой.
— Симон, я тебе помогу!
С трудом поворачиваю голову в другую сторону. Там Роланд уже намеревается спрыгнуть на землю.
— Куда?! — ору ему я, и эти звуки больше похожи на хрип. — Удирай отсюда, дурак! Так хотя бы ты спасёшься.
— Но…
— Уезжай, Святым Януарием заклинаю, уезжай!
Может быть, упомянутое всуе имя святого, которого Роланд, я чувствовал, слегка побаивался, возымело своё действо, или он сам понял тщетность своей попытки меня спасти… В общем, Роланд пришпорил свою кобылу, спугнув невесть откуда взявшуюся стайку кур, и только когда он скрылся за углом дальнего дома, я облегчённо выдохнул. Надеюсь, хоть ему повезёт.
А что же я? Блин, как же болит, болт, похоже, вошёл куда-то в районе левой ключицы. А ведь этот Вагнер мог и лёгкое пробить, а то и сердце. Неужто пожалел меня ублюдок? Или просто так получилось?
Топот ног заставил меня снова повернуть голову, а в следующее мгновение на неё обрушилась дубинка, и я даже с каким-то облегчением провалился в забытье.
Вот уже второй день я сижу в одиночной камере, а моя левая нога прикована цепью к вмурованному в стену кольцу. Голова сегодня уже почти не болит. Не то что вчера, когда я очнулся не знаю сколько времени спустя после неудавшегося побега. Моего неудавшегося, Роланд, надеюсь, всё же сумел удрать.
Дела же мои, похоже, складываются хреново. Судя по намёкам Баварца, который проведал меня сегодня утром, местные на меня определённо обиделись. И Трулль, и брат Енох, и стражники во главе с тем же Баварцем, которого я ещё и унизил перед подчинёнными и начальством, обезоружив и связав. Правда, стражники и даже их начальник — народ подневольный и сами ничего не решают, хотя организовать узнику кучу мелких неприятностей вполне могут.
А вот Трулль и Енох — это уже серьёзно. И даже не скажешь так сразу, кто из них опаснее. Ландфогт в отсутствие графа официально первый человек в Саарбрюккенской округе, его слово тут формально главное. Может по желанию и казнить и миловать всех, кого захочет, имеет такое право. Ну, почти всех. Графских вассалов может судить только их курия, во главе с самим графом или тем, кого он для этого назначит, а ещё представитель императора, но это только за государственные преступления. Духовенство подлежит церковному суду у своего непосредственного начальства, которым для Еноха является епископ Меца, в диоцезию которого входит Саарбрюккен, а также кардинал-дьякон Санта-Мария-ин-Космедин, Этьен де Бар. Между прочим, племянник Папы Калликста II, сидевшего на Римском Престоле больше двух десятков лет назад. Кстати, реально он большую часть своего понтификата находился в изгнании, ну примерно как нынешний Евгений. Да и вообще, должность свою занимал всего пять лет. Но племяшу успел пожаловать кардинальскую шапку, да ещё и пристроить на весьма тёплое место епископа в Меце. Не самое высокое в церковной иерархии, но фишка в том, что епископ Меца по совместительству является графом этого самого Меца! При том что город — столица герцогов Лотарингских. Интересно, как они там уживаются? Не иначе как пауки в банке. Хотя такая феодальная путаница по нынешним временам дело довольно обычное, достаточно вспомнить архиепископа Парижского, Преосвященного Теобальда, владеющего частью столицы короля Франции. Сам Этьен де Бар из весьма знатного рода, имеющего большие связи в Лотарингии и Бургундии, с ним считаются и в Риме, и в Империи. Откуда я это знаю? Да от Бернара, конечно. Общались и в дороге, и в Клерво, вот Его Преподобие и просветил в французских, имперских и римских раскладах, за что ему отдельное спасибо. Знаю уже столько, что готов приступить к написанию докторской или как минимум кандидатской по раннему средневековью.
