Он раскрыл тубус и вытащил свёрнутый трубочкой тонкий пергамент, за который я отдал кожевенных дел мастеру три денье. Свиток был исписан мелкими буквами, особенно мельчавшими в нижней части пергамента, писать на котором можно было лишь с одной стороны — вторая была не выделанной и шероховатой. Мне хотелось вместить как можно больше информации из того, что я помнил о крестовом походе.
— Мною, — снова не стал чиниться я, хотя в груди всё слегка заледенело.
Сугерий кивнул, словно бы с чем-то соглашаясь, снова замолчал, затем направился к одному из стенных шкафов, взял с полки глиняный кувшин с оплёткой из виноградной лозы, два небольших кубка, поставил их на стол и наполнил вином, убрав кувшин обратно на полку.
— Надеюсь, ты не давал обета воздерживаться от употребления вина, пока не освободишь Эдессу от неверных? Попробуй, это вино из наших монастырских виноградников, оно поставляется к королевскому столу.
Насколько я разбирался в вине — а в последнее время я поневоле перепробовал его достаточно — оно и впрямь было неплохим.
— Нравится?
— Неплохое, — кивнул я.
— Давай присядем.
Он жестом предложил мне сесть на один из стульев, оказавшийся достаточно удобным. Сам же опустился в кресло.
— Скажи, тебя не удивляет, что мы так быстро тебя вычислили?
Он так и сказал — вычислили, причём — мы. Словно бы в моих поисках была задействована целая следственная группа.
— Думаю, виной всему щит с ликом святого Януария, — хмыкнул я. — Не надо было мне его брать сегодня с собой. Кстати, нанести изображение мне посоветовал Пресовященный Эмерик, когда узнал, что мне во сне явился Януарий. Можете с ним связаться, отправив гонца, он подтвердит мои слова.
— Эмерик — достойный муж, и ты, думаю, не лжёшь. Расскажи, как именно святой Януарий тебе является, и как ты умудрился запомнить всё то, что он тебе поведал, в таких подробностях?
Пришлось озвучить рабочую версию, заодно сославшись на то, что слова святого после пробуждения будто бы горели перед моим внутренним взором, потому я сразу же их записал. Сугерий покивал, то ли недоверчиво, то ли просто принимая во внимание услышанное. Затем сказал:
— Что же касается твоего письма, то я не стал показывать его Людовику…
— Но почему?!
— Потому что он давно уже всё спланировал, и от слова, данного Конраду, не оступится. А он обещал ему, что двинется тем же путём, что и король Германии. И покажи я Людовику твоё письмо — он бы просто рассмеялся мне в лицо. Монарх прислушивается к моим словам, но не более того.
