Афродита часто закивала, соглашаясь на любые условия.
— Пообещай Парису, что ты поможешь жениться ему на самой прекрасной смертной женщине, — заговорчески начала я. — Мужчины все одинаковы. Что боги, что люди. Самолюбие для них важнее их собственной жизни.
Афродита сначала хихикнула, а потом нахмурилась.
— Но самая прекрасная смертная — это Елена, — пробормотала богиня любви, закусив губу. — Она замужем за Менелаем, спартанским царем. Он боготворит ее…
— Большие мальчики разберутся сами, — я пожала плечами и улыбнулась племяннице. — Главное ведь результат и выигрыш, верно? Какое тебе дело до смертных, о самая прекрасная из богинь? Хотя нет, Парис еще не решил. Вот интересно, если самой прекрасной окажется Гера…
— Что ты хочешь? — вцепилась в мои черные одежды Афродита. Да, милая, я знала, что ты согласишься.
— Подари любовь Императору Альтаиру, — шепотом проговорила я, издали видя строгое лицо Афины. — Самую сильную и самую чистую. Я считаю несправедливым, что Геката не подарила ему главный дар — дар любви. Богиня колдовства не любит, когда вмешиваются в ее дела, но я просто не могу пройти мимо такой несправедливости. Особенно сейчас, когда моя дочь нашла своё счастье, пусть и без меня.
Афродита закивала и со счастливейшим лицом вернулась на праздник к другим богам. Отлично! Теперь эта змея, Геката, не сможет помешать моему плану. Она будет слишком занята, чтобы совать свой нос в мои далеко идущие планы.
Мы мчались с такой огромной скоростью, что от встречного ветра из глаз текли слёзы и рассмотреть почти ничего не удавалось. Были видны только яркие искры, которые высекали копытами огненные скакуны.
Мои шарики света остались с Цербером, сердце подсказывало, что ему они нужнее. Вот как только остановятся эти американские горки — свадебным подарком потребую фонарь через каждый метр и урну. Без праха.
Ветер свистел в ушах, на зубах скрипел песок, пыль попадала в глаза, а колесницу трясло в разные стороны. Если бы не руки Бога подземного мира, крепко держащие меня, я бы вылетела уже на первом повороте. Мужчина, судя по рассказам, привыкший к одиночеству, потерю заметит не сразу. Есть и хорошая новость. Долго горевать он не станет.
Гадес что-то выкрикнул на незнакомом мне языке. Было у меня подозрение, что язык знакомый, просто из-за треска я не смогла разобрать ни слова. Колесницу резко дернуло вверх, заставив мой желудок радостно подлететь. Свод пещеры распахнулся, а меня ослепил яркий свет. Я не сразу поняла, что колесница остановилась. Желудок тоже. Меня мутило и покачивало, а я усиленно пыталась сглотнуть желудок обратно.
