придется вести людей в бой. Потому что только так я обеспечу безопасность
нашей земли. Вот так, Данюша.
Надо. Только от этого не веселее.
— Побеждать можно не только на брани, княже мой, — тихо проговорила женщина. Ростислав все еще держал ее руку. Женщина взглянула ему в лицо, и больше уже не подымала глаз. Расстегнутый ворот сорочки открывал взору нежную гибкую шею и ямочку у ее основания; бархатистая кожа казалась теплой и манящей…
— Данюша, — неожиданно спросил Ростислав, — отчего ты не носишь перстень?
— Ношу, княже. Только, не обессудь, не на руке.
Он и сам разглядел уже; сам не зная для чего, тронул шнурок, вытянул его из-под сорочки, из той, угадывающейся под тонкой тканью ложбинки… Золото тускло блеснуло в лунном свете. Ростислав поцеловал девушку в губы. Та дернулась, пытаясь высвободиться, не разомкнула губ. Удивленный Ростислав отпустил ее, но Данюшка сама бросилась ему на шею. Ростислав целовал ее… снова и снова целовал упругие, маняще-свежие губы, и шею, и нежную ямочку между ключицами, и девушка как будто отвечала на его поцелуи. Но, едва от оторвался на миг, тотчас же поднялась, мягко отстранила мужские руки.
— Покойной ночи тебе, княже.
Повернувшись, ушла в дом, слишком быстро, чтобы ее остановить, слишком быстро, чтобы догнать. И Ростислав не остановил, не стал догонять, только посмотрел вслед.
— Две седьмицы, князь, — сказал он сам себе, кажется, вслух. — Две седьмицы у тебя. И если за это время ничего не изменится — реши так, как действительно хочешь.
* * *
Стояла дивная предлетняя пора, когда зелень еще свежа, когда пробуждается белопенный цвет деревьев, когда короткие грозы веселы и яры. Князь короткими наездами проведывал села и веси, следя, дабы не было нигде в княжеских землях непорядка или упущения. Он любил такие вот поездки, ночевки то в просторном доме, то в черной избе, вид вспаханных полей, щедро обещавших золотое зерно, мимолетные говорки с ратаями, запах земли, зелени, цветущих садов, чувство сопричастности этой вот живой кипучей жизни, которое порой терялось там, в горней теремной высоте.
Проезжали лесом; князь взял с собой стремянного, двоих дружинников да всех отроков, отпросив прежде у их наставников. Отроку прямой господин — дружинный наставник, а князь — только после. Мальчишки, радуясь прогулке, балуясь, горячили коней, а то и пускались скакать взапуски, хохотали во весь голос, вспугивая птиц, хвастались друг перед другом, кто лучше подражает голосу того или другого зверя, пугали друг дружку баснями про лесного хозяина, совсем не страшными в этот час, а один, знахарский сын, рассказывал, от какой хворобы помогает какое из встреченных растений. Некрас, гарцуя на гнедом коне, распевал:
