Где же, где ты, скатный жемчуг?
В омуте глубоком.
Где же, где мое серденько?
В тереме высоком.
Где вы, камни-самоцветы?
За семью горами.
Где же ты, моя голубка?
За семью замками.
Как нельзя червону злату
Плыть по быстрой речке,
Так неможно моей милой
Выйти мне навстречу…
Прямо из-под копыт вдруг выскочил заяц, стремглав пустился наутек, ближайший отрок, гикнув, погнал коня вслед, за ним и другие, и вот уже все, вперемешку почтенные мужи и юнцы, мчались по редколесью, вопя во все горло, перемахивая буреломы, вдогон мелькавшему впереди серому комочку.
— Э-ге-гей! Гляди, щас подшибу! — крикнул один из отроков, примеряясь плетью.
— Чего это ты? Я вперед!
Нежданно вылетели на опушку, а за ней, в нескольких шагах, начиналась росчисть; крохотные нежные зеленые росточки, которым через миг предстояло погибнуть под тяжкими коваными копытами.
— Догнать или остановить? — прокричал Ростислав своему отроку. — Решай!
— Остановим! — крикнул Вадим в ответ, тотчас натянув поводья. Князь зычно закричал:
— Стой! Назад!
Парни начали неохотно осаживать, заворачивать коней.
— Чего ты, Вадька! — с обидой воскликнул один из отроков, первым разобравшийся, в чем дело. — Мало ж не догнали!
— Молчи, отрок! — с напускной строгостью окоротил его князь, весьма довольный, что побратим сумел не потерять головы, не поддался азарту. — Не тебя спрашивали. В другой раз спросят тебя — будешь ты решать. А ты, Вадим, объясни.
— Так ведь жалко, — протянул отрок. — Какой-нито оратай трудился, жито растет, а мы — конями топтать…
— А вам труда земледельца не жаль ли? — князь сурово оглядел пристыженных отроков. — Или запамятовали, что именно он кормит всех нас, и князя, и дружину? Так же и бортники, и рыболовы, и скорняки, и кузнецы, и горшечники, и всякий иной труженик уделяет нам долю от плодов своего труда. Ничего ведь из ничего не бывает. Земледелец вырастит жито и всякие там овощи, часть будет есть сам со своей семьей, часть отдаст князю в полюдье, часть отнесет на торжище и сменяет на сапоги. Так же и чеботарь, сделает сапоги, сменяет на жито и будет сыт, а не сделает — будет ходить голодный. Каждый своим трудом создает что-то. Например, посадит человек в землю зернышко, такое маленькое, что на ладони едва видно, и вырастет из него полный колос. Или возьмет кусок руды, ни на что не похожий, разве что на грязный камень, а выйдет из того куска новенький топор. Только мы ничего не создаем. Нет, понятное дело, мы тоже трудимся, ленивому в дружине делать нечего. Но от наших трудов никакого обилия не прибавляется, а только менеет. Так почему же труженики не только кормят нас, но ставят выше себя, и называют вятшими?
