— Кто?! — вскинулся Ростислав, ошеломленный и разгневанный, — Кто и кого? — закричал он, уже в пустоту, и услышал затихающее:
— Смотри… все они здесь. И помни: ты должен решить сам…
И Ростислав увидел… Горница оказалась вдруг заполненной людьми. В изумлении распахнула карие очи Забава. Строго глядела Милана. Почему-то рядом с сестрой оказалась и Любава, которой вообще не должно было быть в Белоозере. Таращился в пустоту Яросвет, а рядом нервно пощипывал ус Любомир. Застыл на месте отрок Вадим, сжимая кинжал. И у самой двери, молча, как и все, стояли стремянный Некрас и ключница Данька.
— Кто и кого? — крикнул князь, срывая голос… и понял, что рядом с ним никого нет. Что все случившееся было сном, или, может быть, мороком.
— Некрас! — заорал он уже въяве. Сил едва хватило подняться. Разорванное плечо нещадно саднило. Некрас явился не тотчас, раскрасневшийся и подозрительно довольный. Злой Ростислав рявкнул:
— Где шлялся?
Некрас изобразил обиду:
— У меня, княже, вообще-то и собственные дела могут быть.
— Раз так — вон из города! К лешему! Там будешь свои делишки обделывать! Седлай коней, — приказал князь, слегка остыв. — Мы возвращаемся в город.
И дернул же нечистый Некраса за язык:
— Княже, так вечереет уже…
Ростислав, вне себя, замахнулся… Некрас подсадом ушел под руку; остановившись в полушаге, промолвил холодно и очень серьезно:
— А вот этого не надо, княже. Потом будет стыдно, да будет поздно.
Конечно, потом Ростиславу было стыдно. Конечно, он извинился, поскольку никогда не считал зазорным признавать свою неправоту, хотя бы и перед слугами. Конечно, в город они уехали только утром, поскольку какой же дурак ночью будет переть через зимний лес? Но ни единой живой душе Ростислав не объяснил, отчего так взъярился, что поднял руку на верного своего товарища — а ведь такого с ним отроду не случалось. Причина была проста — Некрас тоже был в том сне. Некраса он видел в числе… интриганов? Ну ведь не наследников же!
Ведьм не существует.
Постановление инквизиции от *** года.
Когда великий жрец вернулся в пределы Храма, он, ни на кого даже не глядя, обратился к Любаве:
— А теперь, княгиня… полагаю, Любава?
Любава поклонилась. Все было позади, но отчего-то перед этим старцем она робела больше, чем перед всеми оружными древлянами.
— Верно, батюшка. Но, не прогневайся… как ты узнал?
Старец неожиданно широко улыбнулся:
— Да что и узнавать-то? Про твое путешествие мне ведомо, а какую еще жену может сопровождать десяток киевских дружинников?
