-- Дура несчастная... -- пробормотал Энрике, поднимая телефонную трубку. -- что же ты наделала... Теперь мне придется тебя убить. Дура ты, дура...
За креслом была еще одна дверь. Едва заметная, без ручки. Римма нажала на нее, полагая, что дверь открывается вовнутрь, но та плавно отъехала в сторону. Открылся короткий и узкий коридор, упирающийся в еще одну дверь, полуоткрытую, как ни странно. За этой дверью была совсем уж крохотная каморка, опутанная проводами и уставленная мерно гудящими приборами. Но приборы Римму сейчас не интересовали вовсе.
-- Господи... Мамочка... Кошмар-то какой... -- бормотала она, прижав пальцы к губам, и изо всех сил стараясь не закричать от ужаса и не упасть в обморок. На стене была распята женщина лет тридцати-тридцати пяти. Она была абсолютно обнажена. Волос на голове не наблюдалось. Все ее тело, а, в особенности, голова было опутано мириадами тонких проводов, которые скручивались в жгуты, которые, в свою очередь, разбегались к разным приборам, и трубок разной толщины. В углу стоял массивный серый ящик с несколькими кнопками и парой стрелочных индикаторов. Все провода сходились в него, а от этого, видимо, самого главного прибора, уходил прямо в стену толстенный кабель. В сером ящике Римма узнала дрим-транслятор, который Энрике показывал ей в своей лаборатории полгода назад. Она снова посмотрела на распятую. Женщина была жива, вне всяких сомнений: грудь мерно вздымалась, веки подрагивали. Впечатление такое, будто она спит и видит сон. Вот только при этом не лежит, как все нормальные люди, а стоит, притянутая широкими блестящими браслетами и ошейником к стене.
-- Вот ты, значит, какой... магический кристалл... -- прошептала Римма, подходя к женщине. Та не отреагировала никак. Римма подошла к ней вплотную, привстала на мыски, прижалась лбом ко лбу спящей...
20. Прах к праху
... На нее обрушилось настоящее безумие. Она была одновременно и мужчиной и женщиной, и молодой и старой, и была в сотне мест одновременно, и испытывала одновременно все возможные чувства и эмоции -- от леденящего душу страха до оргазмического наслаждения...
Вырвавшись из плена чужих снов, Римма горько вздохнула:
-- Бедная... ты-то там где? Помнишь ли ты еще себя? Или уже растворилась в сотнях чужих грез, в том числе и моих?
Слезы катились по ее лицу. Римма решительно обошла все приборы, находя кнопки выключения питания, и нажимая их. Распятая задергалась в конвульсиях, все тело ее свела страшная судорога. Наконец, она дернулась и обмякла окончательно. Даже какое-то подобие улыбки появилось на лице напоследок. А Римма лишилась чувств.
