. Слова, предложения, структуры и грамматика намертво отпечатались в уме Уинстона и остались с ним на всю жизнь.
В Харроу Уинстон открыл и другие занятия, которые ему нравились и в которых он преуспевал. Он участвовал в соревнованиях по фехтованию, получал призы за выученные наизусть стихи, опубликовал несколько статей в школьной газете. Он был страшным весельчаком и любил подшучивать над другими мальчиками и разыгрывать их. Однажды он толкнул юного Лео Эмери (мы с ним уже встречались в первой главе) в школьный бассейн, решив по его маленькому росту, что тот младше его. В действительности же Лео Эмери учился в шестом классе. Черчилль «извинился, сказав: „Извини, я думал, ты из четвертого класса. Ты такой маленький“. Он [Эмери] не удовлетворился этим, и я с воодушевлением прибавил: „Мой отец тоже маленький, а он великий человек“»[44]. Черчилль и Эмери остались друзьями и вместе строили свою политическую карьеру.
По окончании учебы Черчилль решил стать военным и начал готовиться к вступительным экзаменам в Королевскую военную академию в Сандхерсте. Первая попытка в июле 1892 года прошла неудачно: он набрал лишь 5100 баллов, тогда как минимальное количество составляло 6457. Пришлось сделать еще две попытки. Лишь в августе 1893 года он поступил в академию. Но психическое состояние Рэндольфа Черчилля стремительно ухудшалось, и вместо теплых поздравлений восемнадцатилетний Уинстон получил суровый выговор. Стоит процитировать это письмо, чтобы показать, как отец использовал свой писательский талант, чтобы избавиться от сына – и избавиться навсегда:
9 августа 1893 года
Мой дорогой Уинстон,
я крайне удивлен твоими восторгами по поводу зачисления в списки Сандхерста. Существует два способа сдать экзамен – похвальный и совершенно обратный. К сожалению, ты выбрал второй способ и, похоже, весьма доволен своим успехом…
С теми преимуществами, что у тебя были, с теми способностями, которыми, как, по глупости, считаешь ты сам и некоторые твои родственники, ты обладаешь, с теми усилиями, что были приложены, чтобы сделать твою жизнь легкой и комфортной, а твою работу – не утомительной и не отвратительной, твой лучший результат – это всего лишь второй и третий класс, которые открывают тебе дорогу только в кавалерийский полк… Теперь тебе самому предстоит разбираться со своими делами. Не думай, что я собираюсь докучать тебе длинными письмами после каждой глупости и неудачи, которые ты совершишь и переживешь. Я не буду больше писать об этом, и тебе не стоит отвечать на эту часть моего письма [sic!], потому что я более не придаю ни малейшего значения тому, что ты можешь сказать о своих достижениях и действиях. Пусть эта мысль неизгладимо впечатается в твой разум: если твое поведение и действия в Сандхерсте будут такими же, как в других заведениях… неряшливый, безалаберный шалопай… то я более не несу ответственности за тебя. Я предоставлю тебе жить самостоятельно, обеспечивая лишь минимальную помощь, необходимую для ведения достойной жизни. Ибо я уверен, что, если ты не перестанешь вести пустую, бессмысленную, не приносящую дохода жизнь, какую ты вел в школьные годы и последующие месяцы, то превратишься в светского прожигателя жизни, какие сотнями выходят из частных школ, и будешь влачить жалкое, несчастное и пустое существование. Если ты этого желаешь, то тебе придется во всех твоих несчастьях винить лишь самого себя. Твоя совесть позволит тебе припомнить и перечислить все усилия, которые были приложены, чтобы предоставить тебе наилучшие возможности, какие только может получить человек твоего положения, а потом осознать, как ты пренебрег всем этим.
