Мне надо похудеть. Все-таки я живу в Банском. Хозяйка говорит, что надо завязывать рукава у рубашек, когда стираешь белье, чтобы они не мешались. Она говорит, чтобы родить близнецов, надо глотать смолу белой сосны. В Банском немного близнецов. Я их вообще не встречала. Я курю девясил, чтобы не кашлять, как туберкулезная. Хозяйка дала. В Банском есть коровы. Все знают, что им там не место. И я тоже знаю. Зло толкает меня в живот только тогда, когда я думаю, что рожу близнецов. Мой живот чернеет. Он не болит. Уверена, что зло не должно размножаться. Потом демонам надоедает бить меня в Банском, и мы уезжаем домой. Больше мы не сбегаем. Он будет бить меня дома. Каждый раз у нас новая игра. Неизменно одно — бьет только он. Мне нужно быть осторожной, когда падаю, чтобы не разбить яйца. Теперь я могу падать, и ничего не разобьется. Мой рот полон звезд, я коплю слюну и в горло вливается металлическая жидкость. Я сама из металла. Близкие дарят мне сапоги. Зло разрезает их на полоски, потом пытается и меня так же нарезать. Затем начинает душить меня этими полосками. Потом мне снятся мультики. Наконец что-то в моей голове говорит — НЕТ.
У нас с братом на двоих одна комната. Одна комната на двоих. Бывает и хуже. Хуже, это когда один дом на двоих или на одного. Брат смотрит на меня, как на кусок железа, упавший с неба. Что он думает? Мысли других свободны. Время от времени я ловлю какую-нибудь чужую мысль. Могу подержать ее в руках, а могу выпустить. Я всегда отпускаю инородные мысли. Держать их — все равно что читать утреннюю газету. Мысли должны звучать строго в определенное время. Я знаю, что думает мой брат и другие. Человек слушает, но не слышит, потому что думает своими словами, а они похожи на катящиеся камни. Поднимают столько пыли. Мой брат младше меня. Он похож на дедушку, но не совсем. Он научился обороняться, набрасываясь на других. Я тоже обороняюсь, предоставляя другим набрасываться на меня. И они пользуются этим. Хотя некоторые уже не могут.
Не существует запретов. Я даже могу звонить по телефону тому, кому захочу. Так неинтересно. Я не прячусь. В мое ухо хлынули насмешки, интерес — развратные вопросы, похотливые интонации. Кто-то хочет меня пригласить куда-то. Зачем? Раньше меня никуда не приглашали. Теперь кое-кто хочет попробовать, как это с вдовой. Пошлый интерес. Раньше они избегали меня. А мне все равно. Мне не снятся мультики. Я не испытываю влечения и теплота не течет из живота вниз. Некоторые ведут себя так, будто ничего не случилось. И они правы. А что, собственно, случилось? Один умер, а другие хотят попробовать, что он чувствовал. Ну, я могу им кое-что предложить. Существует столько неисправных приборов, столько умных всезнаек с ними работают.
