– Здесь пойдет?
– Да.
Кроу закрыл дверь и шагнул ко мне. Вынув руку из кармана пиджака, он показал мне пуговицу. Он дал мне полюбоваться на нее, а потом кинул на постель. Это был первый взнос, первая оплата.
Я чувствовала себя проституткой.
Но хотя бы не рабом.
Не зная точно, что ожидать от Кроу, я подошла ближе. В комнате было темно, свет мы не включали. Кроу возвышался передо мной, словно исполин. Он ровно дышал и вообще оставался спокойным, словно для него не было ничего нового в этой ситуации.
Я понимала, что должна проявить инициативу, чтобы быстрее покончить с этим делом, но никак не могла решиться. Мне было страшно, я чувствовала себя словно ледышка. Раньше Кроу и целовал меня, и ласкал, и мне это нравилось. Но теперь я не могла даже пошевелить рукой.
Кроу заметил это и погладил меня по голове, запустив пальцы в волосы. Он притянул меня к себе, и наши лица соприкоснулись. Это соприкосновение было столь нежным, столь привычным, словно у давно живущих вместе супругов. Оно почти успокаивало.
– Я захотел трахнуть тебя, как только отбил у Боунса. – Слова прозвучали мягко и приятно, хотя никакой романтики в них я что-то не заметила. – И потом не проходило и дня, чтобы я не думал о тебе.
Я смотрела, как шевелятся его губы, произнося эти слова.
– Ты будешь делать мне больно?
Он коснулся моих губ своими:
– Нет. Сделаем это нежно.
Меня захлестнуло чувство благодарности.
– Это же всего первая пуговица. Остальные я попробую использовать поинтереснее.
Триста шестьдесят четыре…
– Ключевое слово: «огонь».
– Ключевое слово? – прошептала я.
– Когда захочешь, чтобы я перестал, просто скажи его, и я сразу прекращу…
Неужели его можно остановить?
– Но если ты произнесешь это слово, то пуговица не считается.
И все равно я осталась ему благодарна за это самое «ключевое слово». Боунс иногда проделывал такое со мной, о чем я вряд ли смогу рассказать. И я не могла заставить его прекратить эти непотребства. Впрочем, благодарность благодарностью, а Кроу все же тот еще гад. Мог бы и предупредить.
– Ладно.
Он снова стал тереться о мои губы, а потом поцеловал. Поцелуй был нежен и напоминал о школьных годах. Прикосновения губ Кроу были едва ощутимы и медленно возвращали меня к жизни. Каждое касание накрывало меня волной тепла. Это уже не было похоже на сделку. Все было по-настоящему.
Я ощущала его тяжелое дыхание. Кроу через голову стащил с меня рубашку. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами, прикасаясь к телу, словно это был сундук с золотом. Кое-где на коже еще оставались следы от ран, но Кроу не обращал на это внимания.
