Затем он прижался губами к моей шее и игриво прикусил кожу – не до крови, а просто чтобы я вздрогнула от неожиданности. Он расстегнул застежку бюстгальтера, и его лямки сползли у меня по рукам.
Когда Кроу укусил меня за шею, соски у меня сразу напружинились и отвердели. Кроу сначала целовал очень тихо, но скоро его губы сделались жесткими – он возбужденно засасывал кожу до синяков. Мои руки сами собой потянулись к крутым изгибам его бицепсов. Пальцами я ощутила их силу, их мощные движения в моих объятиях.
Теперь его губы добрались до моего уха. Он стал покусывать мочку, страстно дыша в самую раковину. Я чувствовала, как он возбуждался. Я ощущала, как дико он хочет меня. Я слышала его безумие сквозь равномерные порыкивания.
Далее я почувствовала его руки у себя на бедрах. Мгновение спустя он сдернул с меня джинсы нечеловеческой силы рывком и опустился на колени, чтобы помочь мне окончательно освободиться от них. Я ухватилась за его плечи, чувствуя, как под этой гладкой, прекрасной кожей гуляют его мускулы.
Он сорвал с меня стринги и отбросил их прочь. Встав на ноги, он посмотрел на меня, словно повелитель на свою добычу. Да так это и было, ведь он заплатил мне за эту ночь. Он имел право смотреть на меня, разглядывать, пялиться, как ему хотелось. Его рука скользнула по моей ноге и нащупала заживающий бугорок, оставшийся после Кейна. Его пальцы легонько, нежно прошлись по нему, словно прося прощения за то, что произошло тогда в моей спальне.
– Все хорошо, – шепотом сказала я.
Он очнулся от воспоминаний и быстро стянул с себя футболку, явив моему взору свое точеное тело. Он бегал каждое утро, ел исключительно белки, но выглядел он все равно куда лучше любого атлета. Его торс, руки и все остальное просто дышали мощью, одна линия мускулов переливалась в следующую. Встреться я с ним где-нибудь в другом месте, например в метро, я бы непременно договорилась с ним о свидании и весь оставшийся день надеялась, что он не женат.
Он стянул с себя тренировочные брюки и кроссовки и горделиво обнажил свое достоинство. Член у него был подлиннее, чем у Боунса. Впрочем, я не была уверена, хорошо это или плохо.
Я просто воззрилась на него, не понимая, сможет ли эта плоть уместиться во мне.
Он взял меня за подбородок и приподнял мою голову так, чтобы наши глаза встретились:
– Становись на колени.
В его голосе завибрировали властные нотки. Теперь он отдавал приказы. Он был властью, а я – подчиненной. Он выиграл в нашей гнусной борьбе.
