– Не заставляй меня повторять вопрос.
Я прижался губами к ее щеке. Мне дико хотелось укусить ее за ключицу. Хотелось всосаться ей в кожу, чтобы на ней остался след от зубов.
– Нет.
– Значит, я сдержал свое слово.
Наконец она посмотрела мне в глаза – встревоженные и участливые.
– Тебе было больно?
Женщина подобрала ноги к груди:
– Нет, хуже.
Я был готов сказать то, чего никогда не говорил ни одному человеку, не говоря уж о рабе:
– Прости меня.
Она недоверчиво обратила на меня свой взор, подозревая, что это какая-то новая жестокая шутка.
– Я не знал, что он приехал. У меня в доме так не принято. Обещаю, что не позволю ему даже близко подойти к тебе. Я не позволю никому трогать тебя – ну, разве что себе.
Моя рука скользнула вниз к ее шее. Пальцы ощутили слабое биение пульса.
Она посмотрела на свои колени. Ее взгляд означал молчаливое прощение, и желание остаться одной, чтобы самой зализать свои раны.
Во время потасовки с братом я не заметил на ее коленях чудовищных следов от ударов. Ясно, что это было дико больно.
– Я прикрою дверь и скажу Ларсу, чтобы он принес тебе что-нибудь заживляющее.
– Я слышала, о чем вы говорили, – сказала она, понизив голос до шепота.
Но даже шепот ее звучал так, словно она говорила в полный голос.
Я смотрел на ее губы, на то, как они слегка расходятся при дыхании.
– Он сказал: «До черноты»… – Тут она снова посмотрела мне в глаза: – Значит, ты должен изнасиловать меня, а затем бить до полусмерти…
Ее глаза просили меня не делать этого. Они безмолвно говорили, что она достаточно настрадалась в своей жизни. Все, что ей было нужно, это покой.
Я медленно провел пальцами ей по волосам и прижался к ее лицу. Мой лоб коснулся ее лба, и тепло ее тела мгновенно отозвалось во мне. Первый раз она не шарахнулась от меня. Первый раз она не оттолкнула меня.
Губами я нашел ее губы и слегка поцеловал. Это простое прикосновение заставило что-то внутри меня сжаться от тоски. Когда я увидел ее впервые, мне показалось, что это обычная баба. Но за те две недели, что она провела в моем доме, я забыл обо всем остальном. Я мог думать только о ней. Я желал, чтобы она сделалась частью меня. Я мечтал, чтобы она могла бы заплакать обо мне.
Она ответила на мой поцелуй, словно это была ее нормальная реакция на мое прикосновение. Но в следующую секунду она убрала губы, хотя наши лбы все еще соприкасались. О поцелуях, правда, уже речи не шло.
– Да. Я все для тебя сделаю…
