– Как знаешь, друже. – Кейн придвинулся ближе к огню и побарабанил пальцами по своему стакану. – Слезами горю не поможешь…
Я, в общем-то, не очень и плакал.
– Я был готов мстить немедленно, в день смерти нашей сестры. Тебя только вот ждал…
– Есть какие-либо соображения?
Еще бы! Я только о мести и думал. Но я не просто мстил своим врагам. Я должен был унизить их, заставить их страдать, опозорить их на весь божий свет. Свои планы я вынашивал очень бережно. Я выжидал. Я ловил подходящий момент.
– Я поступлю с ним точно так же, как он поступил с нами.
– В смысле? Можно поточнее?
– Возьму того, кто ему дорог, и убью к дьяволу! Пускай он не сможет спать, зная, что его человек в наших руках! Что его связывают, бьют до беспамятства, е*ут во все дыры. И вот когда он подумает, что уже все позади, мы спустим курок.
– Звучит впечатляюще. Но есть одна проблема.
Я прекрасно понимал, какая это проблема.
– У него же никого нет. Ни семьи, ни друзей, ни жены, ни детей.
– У каждого человека есть кто-то, кто ему дорог.
(Даже у меня был такой человек.)
– Да он же полный чурбан! Если что-то и любит, так только власть.
– Ничего. Подождем.
– И сколько прикажешь ждать?
Да хоть всю оставшуюся нам жизнь. Месть – это забег на длинную дистанцию. Спринтерам здесь делать нечего. Месть требует терпения. Нечеловеческого терпения. Месть требует, чтобы ее исполнили в совершенстве.
– Будем ждать столько, сколько потребуется.
Я не могла даже пошевелиться. Болело абсолютно все. Какие-то кости были сломаны. И было много крови.
Агония…
Несколько раз я теряла сознание. Но они приводили меня в чувство. Сердце буквально вырывалось из груди, и мне казалось, что я вот-вот отброшу копыта.
Эти четверо оказались в сто раз хуже Боунса. Меня били головой об стену, а потом совали в рот свои члены.
Это была худшая ночь в моей жизни.
После этого каждый день я становилась все покорнее и покорнее.
Больше терпеть не было никакой возможности. Я-то думала, что меня не сломить, что я сильная. Но мне очень скоро показали, насколько я слаба. Я очень быстро выдохлась. Мои сны наполняли кошмары, но я не могла избавиться от них. Каждое мгновение жизни причиняло мне невыносимую боль.
Единственный выход – убить себя.
Впрочем, была альтернатива – влюбить в себя Боунса. Если бы мне удалось это, если бы он действительно полюбил бы меня, он бы не позволил никому даже пальцем прикоснуться ко мне. Он бы не смог причинять мне боль. И, быть может, стал бы смотреть на меня как на равную. Стал бы ласкать меня, а не дубасить чем придется.
