Кареты трогаются, и между двух минаретов мы медленно двигаемся к прямоугольнику стен и башен Герата. Вблизи Герат перестает быть декорацией. Стены и башни, оказывается, имеют объем и все три измерения. Нищие в неописуемых лохмотьях, полуголые, изъеденные пиндинской язвой, волчанкой и луэсом, бегут за каретой.
Мы приехали в Герат.
Во дворе загородного дома «Баг-и-Шахи» (можно перевести — «царский сад») в тени галлереи стоял бритый наголо человек в визитке. Он курил сигаретку; вокруг стояли матросы и смотрели, как афганский слуга отгонял мух от его голого черепа. Это был врач генерального консульства, Гуго Дэрвиз, австриец из бывших военнопленных, бывший венский студент, славный малый, хороший товарищ, но по внешности типичный немецкий бурш. Он уже однажды был в Кабуле и в Персии и потому считался у нас признанным ориенталистом.
Он любил поговорить, говорил много и довольно бессвязно, с некоторым трудом справляясь с русским языком, прищелкивая языком и пальцами, когда не сразу находил нужные слова. Изумляясь и недоумевая, издали смотрел на него секретарь консульства и в десятый раз задавал себе вопрос, имеет ли право советский служащий вынуждать афганского слугу отгонять от себя мух и нет ли в этом унижения человеческого достоинства. Но так как было известно, что данный слуга есть переодетый полицейский, то можно ли говорить о человеческом достоинстве полицейского? «Престиж, — между тем философствовал доктор Дэрвиз, — я имею в виду, то-есть я хотел бы сказать, дело в следующем…» И он щелкал языком и пальцами. «Восток, как таковой, есть восток. Я имею в виду престиж. То есть дело в том, что…» Дальше следовали подкрепленные историческими фактами и ссылкой на авторитет Кэрзона и знаменитого ориенталиста Бартольда разъяснения разницы между пушечным салютом в двадцать один и сто один выстрел и разъяснение, кого именно следует титуловать «дженаби», а кого «азрет али», и далее еще — о том, что ни в коем случае нельзя справляться у афганца о здоровьи его супруги, потому что это абсолютно неприлично с тонки зрения мусульманина. Матросы и сотрудники полпредства слушали лекцию о престиже европейца в суверенных государствах Средней Азии, а афганский хан, уездный хаким — начальник Сабзевара, величественный и равнодушный, сидел на ковре у дверей комнаты доктора. Хан был болен венерической болезнью и сделал в этот день пятьдесят километров, чтобы посоветоваться с «дженаби доктор саиб».
