— Нет, — сказал малец, — тятьке не уехать в другое государство. Не иначе как в тайге он.
Бородач задергал вожжами.
Впереди без конца тянулся окопанный по обе стороны тракт. У самой дороги торчал перевитый бело-черной краской верстовой столб.
Малец точно спохватился:
— А как тебя, дядя, зовут?
— Зовут Зовуткой, а поп окрестил Трофимом, — ответил мужик.
— А меня Алешкой зовут.
Бородач чаще задергал вожжами и хлестнул клячу.
— Вот те, Олешка, и Еркутский тракт.
Загадка «Кабы я встала, так бы небо достала» будто от Иркутского тракта идет. Ох и тянется эта дорога, тянется этот тракт. От города Томска до самого Иркутска тянется. Может, за Иркутск, до Маньчжурии доходит…
Кто только не ездил, пешком не ходил по Иркутскому тракту! Особо когда еще не было чугунки.
По первости наезжали тут в таежные дебри к старожилам проныры купцы. Туго набивали они карманы на ситцах и пуховых шалях, но немало и полегло их тогда. Сказывают так: заедет купец на ночь к старожилу, начнет хозяин потчевать гостя чаем. К чаю нарежет кеты соленой, а вилки не положит.
— С ножа у нас кушают.
Возьмет купец нож, подобно хозяину и наткнет кусочек кеты. Хозяйка тут же присударкивает:
— Кушайте на здоровье, досыта!
Только успеет купец принять с ножа в рот кету, а хозяин с размаху как даст по ручке ножа…
Потом свезет гостя на заимку. Пролежит он до весны в снегу, а весной его закопают.
Немало торили Иркутский тракт и каторжники. Большими партиями шли они к Иркутску, к Александровскому централу. Шли под тягучую музыку, под звон кандалов и как смертное причитание тянули хором песню милосердную:
Смилосердуйтесь над нами,
Не забудьте усталых странников,
Не забудьте арестантиков!
Дайте хлеба нам, помогите нам,
Помогите нам, бедным и неимущим!
Смилосердуйтесь, батюшки,
Смилосердуйтесь, матушки,
Над заключенными!
За стенами и решетками,
За замками и засовами
Томимся мы, бедные.
Вдали от отца и матери,
Вдали от друзей и товарищей
Мы, бедные арестантики…
Смилосердуйтесь над нами!
Торили Иркутский тракт и переселенцы. На лошадях, со всем скарбом и детьми тысячи верст продвигались они к приглядному месту.
А тут незадолго до проведения чугунки проехал по тракту на Дальний Восток цесаревич Николай Романов. И память оставил он о себе: крест у Семилужков, крест у Халдеевой, у Ешима часовня. Сказывают, где ни сходил по надобе цесаревич с кареты, всюду кресты да часовни потом поставили.
— Прямо светопреставленье тут было, — говорит Трофим Алешке. — Понаехало урядников этих пропасть. Едут верхами наперед кареты и на версту гонят с тракта встречных и поперечных…
