Рано или поздно все меняются. А если вы создаете проблемы — что ж, Ему нужно питаться, в конце концов!
— Кому? О ком вы все время говорите?
— А вы, должно быть, Андрюша, полагаете, что мы персонифицируем город? — хихикнул Кольцов, — однако вы редкостный дурак! — он замолчал, снова уронив голову на руки.
Громов повернулся к Андрею и окинул его взглядом, в котором парадоксальным образом смешались печаль и цинизм.
— И вправду… Некоторым и моча — божья роса, — хмыкнул он, — но… к сожалению, у нас нет иного выхода.
Если сравнить это место с паутиной, в которой запутались несчастные мухи, то где-то должен быть и паук, верно, Андрей Евгеньевич? Кукловод, создавший ловушку?
Андрей почувствовал, как улыбка против воли раздвигает его губы.
— Вы мне сейчас о Ктулху расскажете, верно? О древних богах из запредельных вселенных?
Громов не ответил на его улыбку.
— Я вам ничего не расскажу. Поскольку ни я, ни Юрка — никто не знает, что там находится. Видите ли, у нас просто нет возможности туда попасть.
— Туда… в Олиум?
— А при чем здесь Олиум? — буркнул Громов, — как же вам пояснить… Ну вот например, вы никогда не задавались вопросом, почему мошки летят на свет лампы и гибнут? Или… вы умеете водить машину?
Андрей кивнул.
— У вас уникальная амнезия, — улыбнулся Громов. — Здесь помните, там не помните… Но вы вспомните, уверяю вас. Впрочем, об этом не сейчас. Находясь за рулем, не приходилось ли вам испытывать то… особенное чувство, когда хочется свернуть на встречную и ехать, наслаждаясь абсолютной свободой от любых ограничений, все увеличивая и увеличивая скорость, видя, как приближается другая машина, как она сигналит и отчаянно пытается уйти от столкновения? Было?
— Я… я не…
— У каждого было. Фрейд называл это «мортидо». Жажда смерти. Мы все живем в постоянном стрессе, подсознательно ожидая скорого конца. Некоторые не выдерживают и приближают его искусственно по тем или иным причинам. Курение, алкоголь, все это — сублимация игры в смерть. И одновременно, как это ни парадоксально, отрицание самой возможности смерти.
А теперь представьте себе это чувство, умноженное в десять, сто, тысячу раз! Мощный, постоянно усиливающийся голос, толкающий вас на… совершенно безобидный поступок. Уйти.
— Уйти? — эхом повторил Андрей.
— Да… Здешний кукловод, кем бы он ни был — гурман. Мы, словно яблоки на ветвях. Наша ценность заключается в мере страданий, что выпадают на нашу душу. Чем больше мы сопротивляемся своему… разложению, тем более зрелыми становимся. Рано или поздно каждый из нас достигает кондиции. Тогда… и только тогда, мы начинаем испытывать… назовем это… зов. Ему можно сопротивляться, но лишь настолько, насколько это позволено Хозяином. Конец всегда один. Мы… превращаемся в бабочек и улетаем навстречу смерти.
