Хранитель Бездны | страница 92
— Пусть ест больше зелени, — посоветовал он на прощанье, глядя мимо меня, — зелени, понимаете?..
Через неделю у Марьяши выпали зубы. Десны опухли, начали кровоточить, а потом, за ужином — теперь она ужинала одна, все чаще в своей комнате, но в этот вечер, против обыкновения, мы кушали на кухне — я старался не обращать внимания на запах. На волосы… Она выглядела ужасно и практически не спала, все жаловалась на тянущие, изнурительные боли во всем теле.
И ела совсем плохо, еле-еле осилила несколько кусочков жаркого и тут… Как-то… пискнула, как мышь, попавшая в мышеловку, и… выплюнула на тарелку… Черт, сначала я и не понял, что это: какое-то красно-белое месиво. На самом деле, до меня сразу дошло, я просто не мог поверить своим глазам.
Это были ее зубы. Она выхаркала все свои зубы вместе с куском непрожеванного мяса и комком какой-то багровой слизи!
И застыла, глядя на тарелку. А потом… она начала выть, просто выть и раскачиваться на месте, глядя на меня.
Тогда я решил снова пойти к этому костоправу. Но… мне не удалось с ним пообщаться. На пороге поликлиники меня встретил участковый милиционер… молоденький мальчик с едва пробивающимися усиками и нежным, женским лицом, даже не преграждая мне путь, тихо, как и не ко мне обращаясь, сказал, что Город… обеспокоен моим негражданским поведением и он уполномочен упредить меня о том, что все может быть гораздо, гораздо хуже и для нее… и для меня. И ушел, посвистывая.
Через неделю она начала отекать. У нее страшно болели ноги и постоянно кровоточили десны. Живот, бог ты мой, она выглядела так, будто вот-вот родит, и это… ее брюхо выпирало из халата, как холодец, покрытое толстыми венами.
Руки, даже пальцы, ближе к вечеру больше походили на подушки — она даже и согнуть их не могла. Лицо… превращалось в какой-то синеватый трясущийся студень — глаза почти заплыли. К этому времени она потеряла все зубы и полностью облысела — ее голова… ее бедная голова превратилась в постоянно мокнущую рану, но она запрещала к себе прикасаться. Да я и не хотел! — выкрикнул он истерично, — я не хотел, потому что от нее воняло, как от дохлой собаки!
То, что происходило с ее телом, коснулось и разума. Она потихоньку… тупела — лучше слова и не подобрать. Теряла поначалу способность связно изъясняться, а после и адекватно мыслить. И… чем хуже ей становилось, тем более агрессивно она себя вела.
Как-то вечером я вернулся домой из школы и с порога почувствовал… такой жуткий, насыщенный смрад. Стены были испачканы розовой слизью — как сопли — только еще более вязкой, клейкой.
