Его несколько пугал тот факт, что он не помнил своего лица и до сих пор не имел возможности узнать, как же он выглядит на самом деле. Будто весь город, ополчившись против него, разом уничтожил все зеркала и стер сам образ его из памяти так, что даже во сне он видел себя размыто, не в фокусе. Впрочем, учитывая то, с какой скоростью возвращались воспоминания, не пройдет и нескольких дней, как он узнает и этот секрет. А если нет… — Андрей ухмыльнулся, — в Ташлинске, разумеется, есть зеркала. И врачи. И прекрасно оборудованные больницы. Что, если ему не поможет отечественная медицина? Пустое! Он обратится за границу, ведь он, судя по всему, богат! Все это совершенно не важно. Важно убраться из этой безымянной клоаки, в которой… — он вспомнил струйку крови на полу перед решеткой камеры, и улыбка превратилась в оскал, — в которой… Нет, он не будет думать об этом. Не здесь. Он слишком много повидал за последние несколько дней и не готов жертвовать остатками рассудка во имя абсурдной справедливости. Дома он может обратиться в милицию, в КГБ или как оно нынче называется. В конечном итоге, все происходящее здесь… любые кошмары, происходящие здесь, его не касаются.
— А вы нынче ничего так, бодрячком! — вальяжный голос прервал его мысли. Он поднял голову с некоторым раздражением и увидел давешнего портье. В тусклом дневном свете последний казался скорее восковой фигурой, чем живым человеком.
— Я… — Андрей подошел поближе к стойке и только сейчас заметил, что под глазом портье спелой вишней налился огромный фурункул. Он сглотнул, подавив отвращение, и продолжил, — выписываюсь. Вот ключ.
— Поди, весь номер разгромили, а? — портье гаденько хохотнул.
Андрей уставился на него с раздражением.
— Я вам что-то должен?
Тот замахал руками:
— Ну что вы, как можно! Такие гости! И достопримечательности не посмотрите? — он сделал круглые глаза и развел руки в стороны, — у нас город богат на достопримечательности! Вы видели школу, видели?
— Есть тут ресторан? — невпопад ответил Андрей. Ему расхотелось есть, и собственный вопрос показался неуместным.
— А то, лучший из лучших! Мишлен! Пурква па! Ароматы Франции! — глаза портье горели. Внезапно он прервался и с какой-то сонной задумчивостью уставился на огромную амбарную книгу, лежавшую перед ним на столешнице.
— Ага! — он поднял вверх палец с грязным длинным ногтем, — вот тут. Здесь вот! Я же говорил!
Андрей устало положил ключ прямо на открытую книгу.
