Повернув за угол, он сделал еще несколько шагов и остановился рядом с кабинетом начальника Фркнцезского района Города-без-Имени. Почему бы и нет? Да и какая, в принципе, разница?
— Ну, надо же, умник, — притворно восхитился Петюня, — что ты стал столбом? Открывай дверь, лоялист!
Он открыл дверь и оказался в маленьком кабинете без окон, сплошь заставленном ящиками, ломящимися от бумаг. По центру кабинета находился столь же захламленный древний стол, на котором помимо бумаг и папок стояла допотопного вида пишущая машинка. Подле нее был телефон-коммутатор.
За столом, вальяжно развалившись на стуле, сидел мужчина средних лет, который вполне мог быть братом-близнецом гиппопотама из придорожного бара, настолько он был безобразен и тучен. Андрей испытал некую тень удивления, не представляя, каким образом этот хряк в расстегнутой почти до пупа грязно-белой рубахе смог втиснуть себя в узкое пространство между стеной и столом.
Мужчина был почти лыс — жесткие пучки щетинистых редких волос обрамляли огромную тонзуру, на лоб свешивалась неряшливая мокрая прядь.
Его крошечные глазки тонули в жиру. Щеки, испещренные красными лопнувшими капиллярами, желеобразно тряслись. Многочисленные плохо выбритые подбородки укладывались прямо на поросшую черным курчавым волосом женскую грудь, полностью скрывая шею. Меж двух внушительных сисек тускло блестела толстая золотая цепь с кулоном в виде барана.
Мужчина тяжело дышал, приоткрыв рот. Возле него стоял большой граненый стакан, до краев наполненный мутноватой жидкостью. В кабинете висел тяжелый дух перегара и пота.
Андрей инстинктивно огляделся в поисках стула и не найдя ничего похожего, остался стоять как истукан.
— Вот, Алексеич, — развязно отрапортовал Петюня, — привел туриста.
— А-а… — мужчина уставился на Андрея и насупился, — но-о… почему сам…не управился, а?
— Так… — Петюня осекся, — тут такое дело, — он подскочил к начальнику и что-то зашептал ему на ухо. Андрей расслышал слово «Кольцов» и почему-то «Эпименид»[3].
Рондин тяжело кивал, не сводя свиных глазок с Андрея.
— Понял, — наконец, медленно произнес он. — Ты вот что, Петя, иди-ка на главный, спроси там, кто есть на колесах. А я пока с нашим гостем побеседую.
— Есть Николай Алексеевич! — Петюня откозырял, смерил Андрея еще одним злобным взглядом и вышел вон, аккуратно притворив дверь.
Некоторое время Рондин молчал, сверля Андрея поросячьими зенками. Затем выдохнул тяжело и приложился к стакану, опустошив его чуть ли не наполовину. Потер пухлые отекшие руки.
