— Так, значит, воруем? — хрюкнул он.
Андрей непонимающе уставился на него. Он все еще находился в сонном полутрупном оцепенении, но подсознательно начинал понимать, что, возможно, его пощадят… Во всяком случае немедленная смерть ему не грозила.
— Ну как же, — продолжил Рондин, не дожидаясь ответа, — все ясно как день. Бутылку ситра кто украл? Карл Катц[4]?
— …Какое, простите?.. — тут до него дошло, — погодите, я же его купил!
— Ну да, купил, — издевательски хихикнул начальник, — а вот мне доложили, что ты за него не заплатил и быстрым шагом, а это почти что «бегом» отправился прочь, невзирая на мольбы беззащитной продавщицы. Скотина.
— Послушайте, здесь какая-то ошибка. Я не… у меня есть деньги, и я предложил ей, но она…
— Ну ладно, ладно, кто не без греха, — миролюбиво просипел Рондин, — скрыто и забыто. Ты мне лучше вот что скажи. Как давно ты знаком с Кольцовым?
— Да вчера и познакомился. Послушайте, я… — ему показалось, что упоминать о потере памяти не совсем разумно, — я проездом в вашем городе. Следую в Ташлинск. У меня там, — он чуть не произнес «фирма», но прикусил язык, — семья. Жена, ребенок. Да что там, вы только позвоните, вот… — он полез в карман и, достав из кошелька визитку, протянул ее Рондину, — и вам все подтвердят.
Тот без всякого интереса посмотрел на визитку и махнул рукой.
— Мне твои фальшивки, как мертвому припарка. Что, поди, порассказал тебе Кольцов всякого? Мол, зверства тут у нас творятся, да? Помочь бы надо, да? Вербовал тебя? — и внезапно с грохотом опустил тяжелый кулак на стол, от чего стакан, подпрыгнув, опрокинулся набок, разливая содержимое по бумагам. — Отвечай, падла!
Дверь распахнулась, и в проеме появился Михалыч. Его бородатая рожа была забрызгана кровью.
— Вызывал, Алексеич? — кровожадно рявкнул он, — поди упорствует наш лишенец?
— Он не лишенец! — заорал Рондин, наливаясь краской, — пшел вон!
Михалыча как ветром сдуло. Рондин уставился на Андрея тяжело и свирепо дыша. Понемногу успокаиваясь, он потянулся было к стакану, но обнаружив, что тот лежит на столе, хмыкнул и аккуратно поставил его на место.
— Ты, это… — он замолчал и некоторое время просто смотрел куда-то поверх Андрея.
Андрей тоже молчал. Появление залитого кровью Михалыча пробудило в нем настолько сильный страх, что он ощущал, как трясется всем телом, и лишь молился о том, чтобы Рондин этого не заметил.
— Да ты обоссышься щас, — хмыкнул тот. — Ты вот что, слушай. Я, пожалуй, тебя отпущу. Домой.
