Они свернули на узкую двухполосную дорогу, разбитую настолько, что «Москвич» чудом только не попадал в ямы. Кольцов сосредоточился на дороге, стараясь по возможности не снижать скорость.
— А вы… водить ведь умеете? — неожиданно осведомился Громов.
Андрей не сразу даже понял, что обращаются к нему. Громов сидел совершенно прямо, как аршин проглотив.
— Да… — он внезапно подумал о грузовиках. Огромных, большегрузных монстрах.
Он подумал о луне.
— Я…кажется умею водить грузовик, — неожиданно сказал он.
— Вот оно как, — буркнул Громов, — а я дальше категории «Б» не продвинулся. Все недосуг было, — он погрузился в молчание.
«Странно — подумал Андрей, — Громов уже спрашивал об этом. Точно спрашивал» Он пожал плечами и выбросил мысль из головы.
Дома, кренившиеся по обе стороны дороги, казались все более заброшенными. Крыши зияли черными дырами; большая часть окон была разбита и лишь кое-где заклеена хлопающими на ветру кусками целлофана. Тут и там скрипели двери узких темных подъездов. Андрей подумал было, что здесь никто не живет, не может жить в таких условиях, и, словно в опровержение его слов, на балконе второго этажа одной из развалюх появилась женщина, одетая в едва запахнутый на груди халат. В руках она сжимала влажный ком. Вот она начала разворачивать ком, и он жирно заблестел нездоровой желтизной в мутном туманном воздухе. Мгновение и женщина скрылась из виду, поглощенная туманом.
У обочины были кое-как припаркованы автомобили — многие из них проржавели до дыр. Некоторые разложились до остовов — металлические скелеты неприятно резали туман, морды слепо скалились черными решетками радиаторов. Впрочем, попадались и относительно целые экземпляры. Возле одного из таких — ободранного микроавтобуса — озадаченно толпились угрюмые бородатые мужчины. Один из них, размахивая руками, что-то доказывал окружающим, но туман поглощал звуки его речи, и казалось, что за стеклом разыгрывается немой спектакль.
Внезапно его осенила мысль.
— Скажите, а если попытаться через бар? — спросил он.
Кольцов промолчал, не подав виду, что понял его. Громов безнадежно покачал головой.
— Все приходят через бар, — каким-то совершенно потерянным голосом сказал он, продолжая смотреть на унылый пейзаж за окном, — кроме лишенцев, разумеется. Но в бар нельзя вернуться. Это… знаете ли, против правил. Там можно остаться, впрочем, однако, практика показывает, что никто… или почти никто так не поступает.
— А вы пробовали? Вернуться?
