– Однажды мы с отцом пошли вместе есть мороженое и присели на скамейку в парке, – продолжил Гельмут свой рассказ. – Прямо перед нами тренировалась футбольная команда девочек, или они в волейбол играли? Я уже не помню, может, вообще в гандбол?
Озадаченный, он потер рукой голову, и его волосы, похожие на цыплячий пушок, опять торчали в разные стороны. Гельмут – самый старый птенец голубя в мире.
– Отец спросил меня тогда: «Какую из них ты поцеловал бы?» А я смутился и не знал, что ответить. Я почувствовал напряженность отца в этот момент и испугался. Тогда я наугад показал на одну девочку с рыжими волосами. Отец сразу расслабился и даже вздохнул с облегчением. Мне кажется, он с самого начала боялся, что я гей.
– А вы – гей?
Гельмут поставил Хельгу на скамейку между нами.
– Думаю, все не так просто. Думаю, я скорее был… вообще никакой. Мне сложно это описать. Я никогда не проявлял особого интереса к девочкам: не знаю почему. Я всегда хотел, чтобы меня оставили в покое, но знал, что так будет, только если я наконец женюсь. Ну вот, и тогда на горизонте появилась Хельга, – он улыбнулся и снова взял в руку урну. – Она была совсем юная, только школу заканчивала. Где познакомились наши родители, я уже не помню. Во всяком случае, в один прекрасный день, когда я пришел домой, она сидела на моей террасе – рыжие волосы, как у девочки из спортивной команды, веснушки – и безумно скучала. Да, да. Моя мама заговорила с ней и, кажется, как раз расхваливала мои всевозможные качества, когда появился я. Отец просто сидел рядом, курил и молчал. Я подсел к ним, и мы с Хельгой молчали, пока взрослые вели за нас беседу. Ну вот, потом отец таки проснулся из своей летаргии и спросил: «Сынок, а ты не хочешь поехать с ней на озеро? Жара такая. Возьмите там лодку, сделайте кружок-другой!» Так мы и сделали. Я взял машину и повез ее на озеро – на это озеро: ведь досюда было всего несколько километров.
– То есть мы почти около вашего родительского дома находимся? Далеко до него?
– Нет. Недалеко.
– Ух ты, круто.
– Можно дальше рассказывать? – пробурчал Гельмут.
– Да-да, конечно. Простите!
– Где я остановился… Ах да! Мы приехали на озеро, и когда Хельга вышла из машины, она преобразилась. Она сняла целомудренную вязаную кофточку, бросила ее в машине, сняла туфли и колготки, которые были у нее под платьем, и побежала прямиком в воду. Вон там, на той стороне, около маленьких мостков, там она забегала в воду, – Гельмут сиял улыбкой во все лицо. – У моей семьи здесь стояла небольшая весельная лодка, мы сели в нее. А она – она была не такая, как я, совсем другая. Она говорила без умолку, в основном, о животных в крестьянском хозяйстве ее родителей. Она не утихала ни на секунду, было здорово! Я греб, а она говорила. Так у нас распределились роли – и на будущее тоже. Она и за меня говорила. Это было удобно. А потом в лодке она просто прижалась ко мне и рассказала, что родители хотят побыстрее выдать ее замуж, потому что она не девственницей уже была. Они в благородное общество выйти хотели, но никто ее не брал, люди сплетничали. Инцидент как будто в школе случился, я уже не помню точно… Она, в любом случае, была возмутительницей спокойствия. Ну, я тоже ей рассказал, что хочу побыстрее жениться, чтобы меня наконец оставили в покое и чтобы уехать из этой альпийской деревушки: от разбитой горем матери, от деспотичного отца, прочь. И тогда она сказала: «Ну, вот и поженимся». А потом… – Гельмут хрипло засмеялся, – … потом она толкнула меня в воду, лодка закачалась, и она сама тоже в воду упала. – Он закатился смехом, и я подхватила. – Да, вот так вот все было. Когда мы вернулись и зашли домой промокшие до нитки, наши мамы испугались, но когда Хельга при всех собравшихся просто взяла меня за руку, все вздохнули с облегчением. Вы себе не представляете, как быстро раньше играли свадьбу. Мы, так сказать, еще даже высохнуть не успели, боже мой. Мне кажется, шесть или семь недель спустя я уже стоял перед алтарем. Да, вот так вот все произошло.
