Вероятно, причина в том, что истина
подобна кончику носа — ее сложнее всего
увидеть, когда она прямо перед тобой.
Несомненно, церковь на Западе
должна постичь еще много нового. Однако
часто то, что нам нужно знать, — это то, что
мы уже успели забыть. Главная богословская
задача, которая сейчас стоит перед западной
церковью, заключается в том, чтобы помнить,
а не изобретать и быть актуальной. Мы
должны вспомнить древнюю историю. Мы
должны помнить о вере, которая однажды
была предана святым. Мы должны помнить
истины, которые зажигают реформацию,
пробуждение и возрождение.
Так как мы хотим все это помнить,
мы также должны помнить (если нам вообще
повезло и мы их когдато знали) наши символы
и исповедания веры и катехизисы.
Вашу реакцию на последнее предложение,
скорее всего, можно отнести к одной из
трех категорий. Некоторые люди, особенно
молодые, хотя это и неожиданно, подумают:
«Супер! Древняя вера. Я за символы и исповедания
веры». Другие подумают: «Постойте! Разве
у католиков нет катехизисов? Зачем нам
нужны какието документы, созданные людьми,
чтобы указывать нам, что мы должны думать?
Мой символ веры — это Библия, и другого
мне не надо». А третьи, самая твердая почва,
хотят лишь одного: забыть о катехизисе
раз и навсегда. «Да читал я его сто раз.
Скучно! Я встречал христиан,
которые знают катехизис от и до, но они
совершенно не нацелены на миссию, они
холодные и вообще не очень приятные люди».
Всем трем категориям людей я лишь
скажу: «Иди и смотри». Иди и смотри, в чем
суть древней веры. Иди и смотри, как свежий
ветер прошлого пробуждает сонную веру.
Иди и смотри, стала ли ваша церковь жалкой
изза исповеданий веры и катехизисов
или же ваша жалкая церковь сама сделала
исповедания веры и катехизисы бесполезными.
Неважно, росли ли вы, используя исповедания
и катехизисы, или они для вас звучат как
нечто с другой церковной планеты, я говорю
вам: «Иди и смотри». Придите, и вы увидите
Христа в самых неожиданных местах —
в яслях, в Назарете и даже в Гейдельберге.
Лучше, чем вы думаете (и не так плохо,
как вы помните)
Я люблю Гейдельбергский
катехизис не так, как я люблю свою жену
или Библию, но сильнее, чем «Челси», и более
возвышенно, чем пиццу на толстом тесте.
«Любовь» и «катехизис» — это два слова,
которые обычно не встречаются вместе,
если только не говорят так: «Я люблю свою
церковь за то, что она больше не заставляет
детей учить катехизис». Тем не менее я открыто признаю, что люблю Гейдельбергский
катехизис. Я люблю его, потому что он старый,
библейский и правильный. Он не совершенный.
Он не безошибочный. Он говорит слишком
мало об одних вопросах и слишком много
о других. Однако он надежен, прекрасен,
прост и глубок. Больше всего я люблю Гейдельбергский
катехизис, потому что я люблю Евангелие,
которое он объясняет, и спасение, которое
он провозглашает.
