После этого примирения положительная оценка, выданная специалистами отделения матери и ребенка ранее, похоже, имела мало смысла в глазах социальных служб, поскольку теперь Мелиссу воспринимали как уязвимую женщину, нуждающуюся в защите и помощи. Они сочли ее решение возобновить отношения со склонным к насилию партнером, роль которого в причинении физического вреда Итану никто не опроверг, проявлением импульсивности, незрелости и недостаточного понимания ею потребностей своего ребенка. Социальные работники приняли также во внимание тот факт, что Мелисса, насколько они поняли, осознанно обманула их насчет своих отношений с Клиффордом. Например, она отрицала, что поддерживала с ним контакт, находясь в отделении матери и ребенка, что позже оказалось неправдой. Похоже, она была смущена постоянством своих отношений с Клиффордом и сообщила социальным службам, что полностью отделилась от него и просила защиты. Социальные работники стали рассматривать ее как склонную ко лжи, эгоистичную и манипулирующую личность, а не как невинную жертву, которую можно было бы спасти, каковой ее воспринимали до этого. Казалось, что это чувство обманутости вызвало остаточный гнев в адрес Мелиссы и подтвердило опасения по поводу ее некомпетентности как матери, что резко противоречило ее оценке в бытовом отношении в период пребывания в диагностическом отделении.
Итогом судебного рассмотрения дела стало решение о том, что Итан останется на предварительном долгосрочном размещении в приемной семье до получения ордера на постоянную опеку, а в дальнейшем он будет направлен на усыновление. Что в результате даст это решение ребенку с учетом его опыта крайне небезопасной привязанности и пережитого в младенчестве физического насилия, остается неясным. Джошуа и Мелиссе было разрешено совместно заботиться об их общем малыше, за которым с момента его рождения полагалось установить тщательное наблюдение; совместная родительская ответственность означала, что в любой момент, если появятся достаточные основания для беспокойства, органы местной власти были уполномочены изъять этого ребенка.
Стало ясно, что Мелисса была одновременно и жертвой насилия, совершенного в отношении нее, когда она была ребенком, и преступницей, совершавшей его в отношении собственного сына, а потому суд счел ее небезопасным опекуном и для второго ребенка. История пережитой ею в детстве жестокости и то физическое насилие, которое она совершила в адрес своего сына, считались факторами риска, которые невозможно было преодолеть, несмотря на ее решимость пройти терапию и обучение по вопросам воспитания детей и ухода за ними. Были также серьезные опасения по поводу ее надежности со стороны местных властей, которые, по понятным причинам, относились к ней с некоторым подозрением.
